Дмитрий Володихин - Майорская дочка

Скандинав, критически осмотрев меня, остался доволен:

— Хорош. Спортсмен. Хочешь броситься в меня прямо сейчас? Будем драться один на один.

— Нет.

Он ухмыльнулся.

— Хитрый. Думаешь, шанс у тебя есть сам в одиночку победить нас? Не хочешь смерть взять сразу? Хитрый очень.

До чего же отвратительно, когда человек знает твой язык на четыре пятых и калечит его чуть-чуть, самую малость. Как если бы собаке отрубили пальцы на всех четырех лапах. Пока лежит — не видно, но когда захочет подняться…

— Одно знай… Нет, два знай. Первое: бежать некуда — застава накрыта защитным энергийным… э-э-э… полушар. Не уйдешь, не пропустит. А спутник видит: внизу все в порядке, нет конфликты. Второе: мы убили всех солдаты, которые иметь сон в…

— Кубрике, — услужливо подсказал Моисеенко.

— В кубрике. Чуть пробудить, и совали шомпол в ухо. Во время сон если совать шомпол в ухо, немного закричит может. А чуть пробудить, и не закричит. Ты один. Почти один. Сопротивляйся мне теперь как хочешь. Игра. Пошел вон!

И меня выбросили на улицу. У крыльца валялись мертвые тела священника и дьякона с женами. Поодаль, на клумбе, распростерлись окровавленные поповны. Шваль с автоматами задрала им юбки: интересовалась, хороши ли ноги у молоденьких трупов…

Почти один… это как считать: с супругой Сманова или еще и с Машенькой? Как?!

Столько крови кругом, столько смерти и безнадежности. Но, поверите ли, меня сейчас занимала одна только эта мысль. Так почти один — это с Машенькой или нет?

…Я выплюнул вместе с кровью ползуба.

Удивительно, удар был такой, что, кажется, три зуба — самая скромная дань за сохранность остальных. Или четыре. А тут — всего-то половинка. Старым добрым деревянным прикладом в нижнюю челюсть… Можно сказать, повезло.

Сейчас меня убьют.

И правильно сделают. Потому что слабак и дерьмо, господа. Годен только перед девчонками форсить, а как до дела дошло…

Перекатился на спину. Два ствола смотрели мне в лицо. И один из тех, кто держал меня на мушке, по всему видно, серьезный человек. Стоял и оружие держал как серьезный человек, это нетрудно понять, когда глаз наметан. Он почему-то не жал на спусковой крючок, но в любой момент мог передумать, и я бы от него не ушел, не увернулся. Второй — не пойми что, шантрапа, от него бы ушел, а от этого — нет.

На пост связи зашел Юхансен. Перебросился парой фраз со своими стрелками, удивленно поднял брови.

— Ле-ле-ле! Троих просто уложил, одному руке вывих сделал, одному до сих пор сделал не иметь сознания… Ах, хорош! Боец, воин. Сын Тора. Сделать хочу предложение к нам перейти, но знаю, какой ответ будет от тебя: нет. Рабы привыкли к рабству, свободы не хотят, потому что свободы не знают…

«Ну что за трепач… Убил бы, и дело с концом — мертвые сраму не имут. Нет, завел волынку».

Прямо досада взяла. Я уж было молиться начал, приими, Господи, бестолкового раба твоего грешного, а тут такой балаган!

На чем они меня поймали? Я дрался как надо, хорошо дрался. Здесь, на заставе, далеко не все знали, что я проходил осназовскую подготовку. Моисеенко точно не знал и, следовательно, предупредить не мог. А значит, когда я начал проход к посту связи, за меня был фактор неожиданности. И начал-то грамотно, откуда надо, с какой надо скоростью. Они не могли так быстро понять, что к чему… Так какого беса сюда моментально сбежалась половина банды?

Меня все-таки остановили в дверях, за четыре шага до победы.

Юхансен, тем временем, продолжал:

— Было забавно. Я насладился. Канг проиграл мне сотню, он ставил на то, что тебя остановят без проблем. Когда сознание… вернет? Возвратит? Нет, когда в сознание придет, отдаст. Дон проиграл мне две сотни, он ставил на то, что ты сможешь вырубить одного нашего бойца. Сейчас разогнется, встанет и отдаст. Зато все мы проиграли Абу. Он ставил на то, что ты нас удивить имеешь. Абу — тот парень, который держит тебя в прицел. Умный. Но теперь уже не удивишь. Хватит игра. Обещал тебя жизнь, не нарушаю, жизнь имеешь. Попыток больше нет, мой приказ: убьют, если попытку сделаешь.

Он сделал движение, собираясь уйти. А потом остановился, обернулся и добавил:

— Чтобы вел ты спокойно, два знай. Первое: смотри туда, что видишь?

Я повернул голову. Что, собственно… О, твою-то мать! Теперь ясно, почему они засекли мой проход так быстро. Точнее, они его сразу засекли, с первого шага.

За пультом связи сидел тощий зеленолицый доходяга, краше в гроб кладут. Как он жив-то еще? Этот задохлик не просто контролировал связь заставы, через хитрую сбрую, в которой я не понимаю ни рожна, он был подключен к обшарпанному биону. И вот это… это, братцы, проблема. Может быть, не решаемая в принципе. Даже если поручить ее решение офицеру пограничной стражи Его Величества… Бион, то есть биоэлектронную машину для решения сверхсложных задач, изобрели лет пятнадцать назад, а лет пятнадцать назад в Империи его сняли отовсюду, откуда только можно. Бион расщелкивал что угодно, вот только половина операторов его посвихивались, а кое-кто и концы отдал. Очень уж странная штука — подключаться к биону. Говорят, ты как будто заключаешь договор с народом микроорганизмов: они приносят ответы на твои вопросы, а ты постоянно даешь им смысл жизни, подбрасывая новые задачки, но так, чтобы всякая новая как можно меньше напоминала старые и как можно быстрее формулировалась; и вот ты — всемогущий раб нации микроорганизмов: знаешь больше царей и президентов, но нервы сжигаешь себе спринтерскими темпами. Этому субчику нервы беречь не надо, ему, надо думать, жизни осталось на глоточек. Но сейчас он через нашу же аппаратуру способен следить за всем, что происходит на заставе и ее окрестностях, обманывать спутники, руководить нашим же тяжелым оружием и, наверное, даже довести калибровку внутренних координат до конца. Тогда центнеры, если только не тонны, драгоценного микоина от Ли Дэ Вана безо всяких затрат и в совершенной безопасности перейдут куда надо. А может, он и сам перейдет со всеми боевиками: после такого куша самое время отойти от дел.

— Это бион, — отвечаю я Юхансену.

— Верно. Один энергийный полушар вокруг застава вся, другой — вокруг он, этот тупой нарк, но умелый оператор…

— Не обзывайся… — вяло сказал бионщик.

Ага, значит, оператор из Русского мира. Скорее всего, из «Свободной анархо-синдикалистской республики россиян», то бишь с Русской Венеры. Там заправляют анархисты, и они не брезгуют идти на службу к любой сволочи, к любым варварам.

Не обращая внимания на слова доходяги, Юхансен подходит к нему вплотную, достает нож и со всей дури сажает его оператору в щеку. То есть… почти в щеку. У самого лица нож отскакивает от невидимого щита, а по воздуху плывут легкие радужные разводы. Юхансен лупит бионщику с разворота ногой в голову… с тем же результатом. «Тупой нарк» устало смотрит на него, как видно, переживая эту забаву в сотый раз, радужные разводы быстро исчезают в воздухе.