Виктор Володин - Чернобыль. Обитель зла [litres]

Птичка набросилась снова. На этот раз я очень постарался не попасть под ее клюв. А то, что уродливый карлик с загривка рубанул меня когтями, к этому я уже привык. И просто подставил нож под его тонкую руку. Карлик взвыл, из пробитой руки потекла темная кровь. Я мысленно поздравил себя с открытым счетом в этом поединке.

Нападавших это, впрочем, нисколько не смутило. И они снова ринулись в бой. Кажется, они решили, что я – слишком слабая добыча, чтобы хитрить. И потому – поперли на меня, как танки.

Я опять ушел от атаки птичьей ноги, но теперь уже не старался разорвать дистанцию. На длинной они все равно меня превосходили – и лапами, и клювом на длинной шее. Рискуя нарваться на большие проблемы, я вошел в клинч.

Удар клювом мне удалось отвести рукой. Карлик, вереща не то восторженно, не то возмущенно, запутался в своих карикатурно-длинных конечностях. А я от всей души вогнал нож в основание шеи птицы. Вогнал, провернул до хруста. Ее ноги явно ослабли. И про атаку она тоже не помышляла.

Пользуясь этой благословенной паузой, я схватил карлика за одну из ног – и сдернул его с птицы. А сдернув – не отпустил, потому что не было желания проверять, чего этот мелкий гад стоит в прямом бою. Пока птица крутилась на месте, пытаясь дотянуться клювом до ножа, из-под которого брызгало алым, я раскрутил уродливого наездника и от всей души врезал его плоской башкой о ствол ближайшей сосны. А потом – еще раз. И еще. На третьем ударе череп разлетелся. Карлик прекратил вопить и обмяк.

Птица, пошатываясь, приближалась ко мне. Проверять, насколько у нее сохранилась боеспособность, желания не было. Оглядевшись, я нашел взглядом автомат.

Не знаю, как насчет боевых качеств, но по части скорости и маневренности у птички теперь был полный швах. Она, пошатываясь и вихляя, бросилась ко мне. Я спокойно ушел с траектории, подбежал к оружию, поднял его, прицелился, и когда тварь повернулась ко мне, нажал на спуск. Короткая очередь вдребезги разнесла уродливую голову птицы. Ноги твари подкосились, и она упала, дергаясь в агонии.

Это было странным. То, что ползало по лесу в виде комьев материи, не казалось существом, которое легко убить. Но, в принципе, это было более-менее объяснимо. Наверное уязвимость существа была такой, какая была положена, исходя из того, что копирует субстанция.

Еще раз посмотрев на поверженных врагов, я пошел дальше. Как ни странно, больше ни один из комьев материи не обращал на меня внимания. То ли поведение тех двух было донельзя аномальным, то ли там, откуда приближалась стрельба, было все труднее и на меня было некогда отвлекаться.

Еще шагов с полсотни, и лес закончился. Началась деревня Чертово Логово. Вернее то, что от нее осталось. Я видел фундаменты, видел разваленный дом с остатками дранковой крыши. И чисто машинально привязывал то, что видел, к фотографиям.

Фотографии, тем более сделанные из космоса, не могли даже отдаленно передать ту мерзкую атмосферу, которая царила здесь, в этом заброшенном селении. Я шел, как будто бы продираясь сквозь невидимые заросли какой-то отвратительной, скользкой и холодной растительности. Даже воздух тут был каким-то скользким и неприятным.

Я прошел метров десять, остановился и прислушался.

Из-за заброшенного дома с просевшей крышей доносился чей-то высокий голос. Заменив обойму в пистолете-пулемете и повесив его на грудь, я пошел туда.

Поворачивая за угол этого дома, я ожидал чего угодно, только не этого. Возле небольшой избушки, размерами не больше той «баньки», которая привела меня в такое замешательство там, в лесу, прямо на земле сидела девушка. Возле девушки стоял котел на треноге.

Я пригляделся. Она была как раз такого телосложения, которое описывал Зарембо и которое я назвал «спортивным». У нее были темно-каштановые волосы длиной, судя по всему, чуть ли не до пят. Девушка сидела, уронив голову на руки. Я видел ее пальцы – некрасивой формы, короткие и толстые.

Видимо идти тихо у меня не получилось. Девушка подняла голову, и я увидел ее лицо.

Нет, ничего ужасного в ней не было. Обычное лицо, круглое, с плоскими и невзрачными чертами. Откровенно портили ее лишь глаза – маленькие, как у свиньи. Она посмотрела на меня, встала и спросила очень мелодичным голосом:

– Ты пришел, потому что нашел зов?

– Нет, я не находил зова, – ответил я.

Она посмотрела удивленно, как будто бы это было чем-то даже не невозможным, а скорее неприличным.

– Хочешь, я дам тебе зов? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, подошла к котлу. Жидкость в нем была угольно-черного цвета, со слабым блеском.

– Ты говоришь о черном камне? – спросил я.

Она медленно кивнула.

– Да, о черном камне. Я сделала зов черным камнем, потому что такие вещи нравятся существам вроде тебя.

– Кто ты? – спросил я.

– Я хочу дать тебе зов! – сказала она с ноткой каприза в голосе. Запустив руку в черную жидкость, она достала оттуда линзу и протянула мне.

– Я не возьму твой зов. Сначала я хочу знать, кто ты?

– Он ответит, – улыбнулась девушка, показав мелкие, как у мыши, зубы. Определенно она была чертовски некрасивой.

Непонятно, какие силы руководили мной в тот момент, когда я протянул руку и взял с ее ладони линзу. Линза была мокрой и скользкой. Чтобы она не упала, мне пришлось сжать пальцы.

Девушка не солгала. Линза ответила на мой вопрос. Это было мгновенное, яркое озарение – в меня как будто бы вложили знание. Но как бы я ни старался, настолько же сжато передать увиденное у меня не получится.

Я чувствовал холод, который проникал в каждую мою клетку, заставляя испытывать невыносимые муки. Я знал, что если ничего не предприму, то этот холод убьет меня. И это неизбежно, потому что моя звезда погасла много лет назад. Я стоял на снежной равнине и глядел в небо. Оно было страшного коричневатого цвета. И еще страшнее в этом неестественном небе казались сияющие там звезды. Я испытывал первобытный ужас перед звездами, но все-таки не мог оторвать от них взгляда, потому что где-то там, среди множества этих чуждых светил, находилось спасение.

Потом я полетел. Я знаю, что сейчас любые слова о форме будут неправильными, потому что у меня не было формы. Равно как и размера, и массы, и всех прочих измерений. Я был как бы струной, натянутой в пространстве. Я чувствовал каждый парсек этого пространства своим тонким и бесконечно длинным телом.

Я искал. Мне очень хотелось найти новое место, где будет можно жить. Это должен быть теплый мир, желательно – около желтой звезды. Там я смогу снова вернуться в свое привычное состояние.

Сколько времени я искал? Не знаю. Но казалось, что мгновение, принесшее знание, вместило в себя отрезок времени размером, этак, с добрую половину вечности. Возможно, именно так оно и было. Я искал и не находил. Моя струна раз за разом безрезультатно протягивалась от одной желтой звезды к другой. И хотя галактика бесконечно велика, таких звезд оставалось все меньше и меньше. Вместе с количеством звезд, оставшихся в галактике, таяли и мои силы, и моя надежда.