Кристофер Банч - Возвращение Императора

— Бодрее, Ян! Хотите, одарю вас драгоценным перлом шутки. Ее рассказал мне Алекс Килгур, когда вернулся.

— Нет. И не просто «нет», а грубо: «НЕТ!» Прекрасно знаком с шутками Килгура, благодарю вас. Когда я их слышу, мне становится только хуже. И если вы все‑таки ее расскажете, я пропал. Самая ужасная вещь в приставке «экс» к титулу «маршал» состоит в том, что вы не можете никому пригрозить военным судом.

Попытка узнать, что случилось вечером того дня, когда Тайный Совет решил насладиться спортом и посетить матч по гравиболу с участием «Рейнджеров» и «Синих», оказалась — ну, если не сказать, простой, то на удивление безопасной. Стэн сдержал клятву по возможности не поручать Хейнз доведение расследования до конца.

Первым делом требовалось найти подходящее вторичное прикрытие для беспрепятственного задавания вопросов, связанных с Тайным Советом. Хейнз и Стэн такую «крышу» придумали.

Убийство (и это сейчас было хорошо), как известно, не признает границ и рамок времени. Так вышло, что в ночь, интересующую Стэна, оказалась убитой одна женщина. Подозрение пало на ее приятеля, который исчез. Недавно он попался по другому обвинению на полпути отсюда до границы Метрополии, и недремлющая полиция обнаружила, что он подозревается еще и в том убийстве.

К несчастью (это была уже выдуманная часть истории), у подозреваемого оказалось алиби. Он, мол, работал в ту ночь барменом на подмену на частном приеме у Ловетта.

Хейнз произвела корректные вызовы свидетелей. И снова Стэн порадовался, что Лайза была действующим полицейским — то, что начальник полиции участвует в расследовании, не вызывало поднятия бровей.

Ловетт, очевидно, рассматривал не только арену и декорацию частного приема в качестве неизбывного источника легальности, но и всю нанятую для этого обслугу считал безгранично преданной ему. Метрдотель, например, работал у него свыше тридцати лет. Он был рад сотрудничать со следствием — в особенности, когда, будучи законопослушным существом, чуть не лопнул от возмущения, услышав об алиби мифического субъекта.

— Оставьте его слова для недотеп, — хмыкнул он. — Видать, этот тип хотел сказать, что обслуживал какой-нибудь пролетарский пивбар на самом стадионе, но не апартаменты. Там работали только постоянные служащие, а уж особенно в ту ночь.

— Вы уверены?

— А как же? — удивился метрдотель. — Самый крупный матч за десятилетие, присутствует — шутка сказать! — Тайный Совет всеми собственными персонами. Но мне не понадобился обычный состав — их всего было на вечере шестеро, персон этих. Ни помощников-секретарш, ни даже охраны. Так что в тот вечер нас работало всего четверо — Март’нес и Эби за стойкой, Вэнс бегал, если что‑то требовалось с кухни. Они и не ели‑то в тот вечер как следует, даже Краа. Простите, пожалуйста, последние слова не записывайте, пожалуйста, ладно?

Хейнз обнадежила его — обещала, что не будет.

Человечек сказал, что был бы счастлив посмотреть лжецу-убийце в глаза на суде, на что Хейнз ответила — сомневаюсь, что в этом возникнет нужда; других свидетельских показаний вполне достаточно, просто необходимо проверить неувязанный конец.

Затем она спросила словно невзначай:

— Должно быть, вас дрожь пробирала — находиться поблизости от таких властелинов…

— Да нет, — ответствовал метр. — Как‑никак, Ловетт и раньше проводил приемы с участием важных персон. Конечно, во сто раз менее масштабные, чем устраивал его отец. Гостей приглашал совсем немного и очень редко; он ведь так занят, управляя всем. Раз или два с тех пор… с тех пор, как убили Императора. Я считал себя человеком невпечатлительным. Оказалось, не так. Лучше бы мне не быть таким честным, право.

— Почему?

— Если бы я не знал, что стану после этого кандидатом в покойники, бьюсь об заклад, что выступил бы с интересной байкой о том, что происходило в тот вечер: один из них попросил моего совета или хотя бы идеи, как провернуть одно дело поглаже. Но я не хочу так скоро становиться мертвецом, и ничего подобного не будет. Сами догадываетесь, у них было кое‑что важное для обсуждения. Они совсем не следили за матчем, я видел. Когда кто‑то из них хотел пить, он сам выходил. А я сидел в задней комнате и смотрел игру на экране — удивительное дело! Обычно на подобного рода событиях я бывал так занят, бегая взад и вперед все время, что приходилось смотреть игру на следующий день в записи.

Хейнз улыбнулась и выпроводила метрдотеля из кабинета, а затем спустилась на несколько этажей туда, где в заботах сидел бедный сэр Браун, занявший на время крошечный кабинетик, в котором он, подобно червю, зарывался в архивы в очередной бесплодной попытке доказать, что Розмонта больше нет среди живых.

Стэн некоторое время переваривал информацию.

— Дела у них… Подлые дела. Без помощников… Советник — повар. Это — то самое собрание, которое я искал.

— Но документы, Стэн? Свидетелей‑то нет.

— Думаю, не совсем так. Самое главное — то, что состоялось деловое совещание. Они уехали… и, наверное, забрали свою охрану. Без вычеркиваний из электронного интеллекта… А с тех пор апартаментами почти не пользовались… Так. Лайза, подруга юности моей, у тебя найдется четверка мускулистых парней, которые согласились бы оказать услугу — не насилие, так, маленькое отступление от закона — и никогда никому не говорить об этом? Все должно быть чисто — я не хочу, чтобы на тебя пал удар. Если трудно, я сам найду исполнителей.

Хейнз усмехнулась:

— Ты не полицейский — я имею в виду, хороший полицейский, — если у тебя нет «наставника». А когда делаешь карьеру, сам заводишь учеников. Да я тебе полсотни людей дам!

— Отлично. Четверых. Я придумал кое‑какую «крышу». Арена Ловетта нуждается в помощи. И старая добрая фирма «Алекс» идет на выручку. Мне нужен средний гравикоптер. Тоже чистый.

— И это легко. Подыщу подходящий в отстойнике конфискованных машин.

Стэн нагнулся, изучая карту.

— О’кей, — сказал он. — Вот здесь мы займемся физкультурой. Через два дня, в восемь ровно, они мне будут нужны — тут, на углу Имперской и Седьмой авеню.

— Через два дня? Почему не сейчас же?

— Потому, что совершенно удрученный сэр Браун закончил свое расследование и теперь понял, что имперская полиция оказалась права. Он возвращается домой доложить о неудаче. У меня есть два коридора. Первый — если я убываю чистым, и другой — если я влипаю. Воспользуюсь вторым, потому что придется везти кое‑какой груз.

— А я‑то думала, что знаю твои намерения. Почему бы не провести анализ здесь? Мои специалисты не будут задавать вопросов.

— Лайза, не забывай, о каком убийстве идет речь. Нельзя слишком доверять людям. Я, по крайней мере, не могу доверять — и не буду. И, как я уже сказал тебе, не хочу оставить тебя здесь «держать чемодан». Короче, я убываю. Повидался со старым другом, и… — Он быстро собрал свои бумаги. — Спасибо тебе, Лайза.