Андрей Но - Субъект. Часть третья [publisher: 1С-Паблишинг]

Но ведь, если так подумать, невидимым я хотел становиться только для тех, чье восприятие имело смысл и несло за собой последствия. А значит, необязательно было экспериментировать со светом! Куда проще было вмешаться в мозг того, кто на тебя смотрит. Конечно, ровно до тех пор, пока не подам звук и не шевельнусь или не замру на виду, тем самым выдав себя очертаниями, что неизбежно натолкнут на мысль, что я являюсь человеком. Догадайся я про это раньше, то убегая из Айсберга, явно отделался бы меньшей кровью.

Чуть погодя я добрался и до вестибулярного аппарата. В нем колебалась жидкость, эндолимфа, что под воздействием гравитационных сил перетекала с места на место в зависимости от положения, которое примет голова или тело в целом, тем самым, беспрестанно осведомляя мозг о том, где было небо и земля. Это было сердцем равновесия и, как и сама физика, работало без осечек. И без него опорно-двигательный аппарат ничто. Ведь от усилий без верно избранной их точки приложения толку не было…

И в этом я убедился сам, когда слегка сместил жидкость в сторону правого уха. Тотчас мое тело рефлекторно отклонилось в противоположную сторону, левая рука невольно вцепилась в матрац, а меня самого не покидало тревожное ощущение того, что мой домик опасно накренился, а донная поверхность всех наполняющих его предметов, как оказалось, была заранее смазана суперклеем. Конечно, это было до смешного субъективно.

Когда же я сместил всю жидкость вверх, то чуть не закричал. Вжался в матрац и ведь действительно ожидал, что вот-вот сорвусь и упаду на потолок, а трейлер, удерживаемый лишь ветками, да веревкой, от моего падения дернется и рухнет в небо, как в бездонную пропасть.

Но самый непередаваемый эффект я ощутил, когда жидкость растеклась по всей внутренней выстилке вестибулярного аппарата. Такое ощущение в принципе нельзя забыть, да и воссоздать при обычных условиях. Наверное, именно так чувствовали себя частицы, что угождали в черную дыру. Абсолютно со всех сторон меня окружало притяжение, меня тянуло во все стороны сразу, и я даже не знал, какое положение принять. Я просто ждал, когда меня разорвет на части. И если бы не колышущиеся от ветерка розовые занавески, то я бы решительно отказался бы даже просто предполагать, где пол и с какой стороны на самом деле светило солнце.

Вернув эндолимфу во власть обычной гравитации, я обнаружил себя валяющимся под газовой плитой, а мои ноги подпирал краешек столешницы. Встав на ноги и окинув взглядом перевернутый матрац и разбросанную по всему полу утварь, я неожиданно расхохотался. Вот это да… Это определенно следует занести в арсенал моих фокусов над людьми. Настроение подскочило.

Кстати, настроение… Я нерешительно ощупал вниманием свое прилежащее ядро. В тот раз я деполяризовал его своему другу и тот испытал гремучую смесь эмоций и неизгладимых впечатлений. Должно быть… это будет весьма и весьма занятно… Нет!

Я одернул себя. То ли навязываемое с самого детства отторжение всего, что только было связано со психостимуляторами, то ли банальный страх перед неизвестным… Но что-то будто предостерегло меня… Интуитивно я осознавал, что это ядро являет собой камень преткновения любых человеческих мотивов, от коллекционирования жучков до материнской любви. Только оно по-настоящему движет нами… И найдя окольный путь его стимуляции, отпадет надобность делать что-либо вообще… Все потеряет смысл… Нет, нельзя.

Твердо сглотнув, я мановением руки прибрал разбросанные вещи.

Откинувшись спиной на травяной холм, я лежал на берегу речки и лениво играл с форелью. Та всплывала брюхом оттого, что в полукружных каналах ее крохотного мозга гель равновесия стекался вверх. Рыба сходила с ума, плеща хвостом на поверхности, летели мелкие брызги, некоторые из них мне прямо в лицо, но что-то всякий раз заставляло их остановиться и опадать на траву мне в ноги.

А ведь ее можно обжарить, – мелькнуло в моей голове, – а то все грибы, да грибы… Рыба перестала биться и умиротворенно забылась в вечном сне. Проплыв по воздуху, она шмякнулась мне под руку. Небольшой праздничный ужин в честь… скажем, в честь моих новых открытий!.. Теперь, когда я могу потряхивать горы, уже можно задумываться о встрече с Айсбергом. Вернусь к ним и потоплю к чертовой матери весь остров! Спасу людей от такого, чего им бы даже в голову и не пришло… Точнее, как раз таки бы и пришло, ведь в этом и была вся грандиозная задумка Айсберга – внедрить каждому по отдельности прямиком в голову блокаду всех непростительных желаний и затей. Ментальный полицейский, что накидывает на руку браслет прежде, чем в ней проклюнется хоть малейшее злонамерение.

Хотя… На самом деле, все же глупо спорить с тем, что эта идея казалась взвешенной и рациональной, но какой ценой… Да и пришла она в голову человека, чей отец пал жертвой необоснованной агрессии какого-то люмпена. Да и надо признать, судьба обидела его не только этим. С самого детства быть парализованным и безнадежным в глазах матери, которая сразу после его рождения ушла… Такое могло бы заставить всерьез задуматься над всем человечеством кого угодно… Его можно было понять, тем более, что…

Я резко тряхнул головой, старательно отгоняя эти мысли. Взгляд уткнулся в свежую, поблескивающую на солнце рыбу, я ухватился за спасительную мысль о том, как буду ее жарить… Прорезавшаяся было влага в глазах отступила… Кажется, еще нужно было где-то раздобыть пряностей, могла бы подойти и трава… и да, у меня же еще есть соль, и вдобавок можно попробовать натереть ее сосновым маслом и… с нарезанными тонкими ломтиками грибами должно выйти прямо-таки непревзойденно… да!.. Так и поступим.

Домой я возвращался воздушным рейсом. Бесшумно несясь над самыми верхушками вековых сосен, я крепко держал в руках пойманную форель и пучок пряных трав. Внезапно мой алиеноцептивный сонар что-то засек. Окрестности показались щемяще знакомыми. Замедлившись, я завис над густой кроной, всматриваясь вниз. Мое сердце задрожало, как у подростка на самом первом свидании. Внизу, чуть ли не в том же самом месте стояла она. Ее ладони были сцеплены и поджаты к груди, девушка быстро и испуганно оглядывалась на любой шорох.

Я с грохотом приземлился неподалеку. Она резко обернулась, на ее лице застыл ужас, голубые глаза неверяще округлились. В слегка поджавшихся веках мелькнуло отчаяние. Неотрывно глядя на меня, она робко, чуть ли не боязливо приблизилась, во всем ее виде по-прежнему читалось какое-то странное неверие происходящему. Уж не тому ли что я прямо с неба свалился… Или не верила, что встретит меня вновь? Это было то самое место нашей первой встречи… Неужели она пришла ко мне? Сколько же она здесь простояла… Меня словно окатило жаром, я был растроган…