Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

– Десять сейфов, – ворвался мне в уши крик исследователя, – в некоторых из них находятся яблоки. Сплав, лежащий в основе стенок каждого из сейфов, – разный. Как и его толщина. Мы хотим выяснить порог твоего восприятия… Сейфы пронумерованы…

– Текст я не вижу, – выкрикнул я и тут же увидел возмущение пространства, всколыхнутого рукой одного из присутствующих, принявшегося что-то усердно писать.

– Хорошо! – воскликнул нейрохирург. – Тогда мысленно пронумеруй их слева направо. Слева с моей стороны… И назови те, в которых лежат яблоки.

Мое любопытство с готовностью ринулось внутрь этих металлических ящиков, но на одном из них поскользнулось и пролетело мимо. Я попробовал прислушаться к отголоскам его содержимого еще раз, но вновь потерпел неудачу. Мое внимание облепило его со всех сторон, тщательно выискивая брешь, стык металлических пластин, но тщетно. Стоп. Стыки я видел без труда, и сами пластины тоже. Их толщину. Уровень их плотности точно так же, не скрываясь, давал о себе знать. Но то, что таилось за стенками сейфа, было непроницаемым. Никаким. Я не мог проникнуть в сердце этого куска пространства. Все, находящееся в нем, скрывалось, держало свой рот на замке, умалчивая о темпераменте материи, что его составляла. Ну что ж, надо отдать должное ученым. Толком ничего не зная обо мне, уже нашли способ оградиться от моего всевидящего ока…

– Ну как? – нетерпеливо спросил ученый.

– У меня тут затруднения с седьмым ящиком, – признался я.

Конфигурации характерных нагромождений материи, в которых угадывались головы присутствующих, синхронно изменились, как если бы те переглянулись.

– А остальные?

– Так или иначе, прозрачны, – с легкой небрежностью в голосе откликнулся я. – В первом, втором и третьем – яблоки. В восьмом что-то другое, я не уверен, что это яблоко. Да и во втором, оно мне кажется странным.

– В каком смысле странным?

– Высохшим, – догадался я.

– А другие пусты?

– Да. Хотя пустота в них немного разнится.

– А точнее?

– Как вам сказать, – задумчиво протянул я, – пустоты в них одна интенсивней другой. Они как бы контрастируют на фоне друг друга. В шестом выраженнее.

Томограф выключился, и я, наконец, открыл глаза. Ученые уже сгруппировались возле экрана с результатами и оживленно обсуждали услышанное. Нейрохирург подошел ко мне и поинтересовался самочувствием.

– Необычные ощущения, – признал я, вспоминая гул, пугающе ассоциирующийся с дебрями космических просторов.

Его рука по-отечески опустилась было мне на плечо, но в последний момент задумчиво приостановилась и пошла в сторону, изобразив в воздухе волнообразный пируэт.

– Томограф генерирует во-от такие магнитные поля, что в тысячи и тысячи раз превосходят своей силой магнитосферу нашей Земли. Они так сильны, что ты на атомарном уровне становишься чувствительным к магниту. Магнитный момент частиц, которые образуют твой мозг, выравнивается под стать заданному направлению излучаемого поля. А когда оно исчезает, все встает на свои места с высвобождением энергии, которая фиксируется сканером. В итоге мы визуализируем динамичную трехмерную, послойную картинку исследуемой области твоего тела.

– Я слышал принцип действия этого устройства.

Он улыбнулся.

– В таком случае, не имеет смысла объяснять, что из себя представляет электроэнцефалограмма. Если не против, тест мы повторим. Только не подглядывай в момент перетасовки сейфов.

Я сидел в кресле, крутя в пальцах проводок от электрода, прикрепленного к виску. Тест был пройден, и экспериментаторы вновь столпились, что-то обсуждая. Постепенно в меня начала закрадываться скука. Когда слышишь слова ученый и эксперименты , то непременно представляешь себе интересную, таинственно-синеватого оттенка жизнь, склянки с ядовито-фиолетовыми растворами, закоптившееся от взрывов в лаборатории лицо… Лазерные ультрагромоздкие пушки и говорящих роботов с женской грудью… Но обожающее сказки воображение как-то оставляет за занавесом тонны исписанных мелким почерком журналов и кропотливые труды, что стоят за всеми этими безоблачными фантазиями. Я думал, что было бы очень престижно нарваться на приглашение работать здесь, пусть и как испытуемый… Приблизиться к их тайнам, к этой яркой жизни… Но такая ли уж она яркая, как представляется?

Встав с кресла, я заложил руки за спину и прошелся вдоль лабораторных столов. Заглянул в какой-то микроскоп. То ли какие-то клетки, то ли бактерии, похожие на шарики, делились в нем. Один шарик превращался в два, что не уступали размерами предыдущему. В животе напоминающе заурчало.

Вспомнив про контейнер с едой в сумке, которую захватил с собой, я оторвал глаза от микроскопа и пошел к двери.

– Ты куда? – окликнул меня нейрохирург.

– Я проголодался. Пошел за своей сумкой.

Помявшись, он все же разрешил за ней сходить и объяснил, как мне не заблудиться.

– Возле хранилища субстратов повернешь налево… Там будет лифт, езжай на первый этаж, но не ниже!.. Пять минут! Как возьмешь сумку, мигом возвращайся сюда.

– Понял.

– Впрочем, стой! Я пойду с тобой. Надеюсь, они справятся тут без меня.

– Я хоть угадал? – поинтересовался я на всякий случай, когда мы вышли в коридор.

– И да, и нет, – качнул он головой.

– Это как же?!

– Местоположение ты обнаружил безошибочно. Но вот только яблоко там всего одно, и поместили мы его в первый сейф.

– Вот как чувствовал подвох, – пробурчал я.

– Во втором лежал замороженный кусок говядины в виде шара…

– А выглядело, как запеченный сухофрукт…

– В третьем мы расположили апельсин. И в восьмом находился шарообразный пенопласт, выкрашенный в яблоко.

– Зря старались. Цвета я совсем не различаю…

– Исходя из увиденного, полагаю, что в теории ты способен различать и цвет. Форму объектов ты видишь, их внутренности тоже. А также плотность…

– И кинетическую силу, которую они в себе несут, – с умным видом добавил я, решив, что буду теперь по возможности говорить умными словами, блистать всеми своими знаниями, что у меня есть, дабы попытать счастья получить приглашение работать в Айсберге. – Выглядит это, как крайне нестабильное свечение. Яркость постоянно скачет. Да и вообще его существование недолгое. А вот предметы с высокой плотностью, железо там… У него непоколебимое сияние…

Он слушал меня так, будто я декламировал заповеди ветхого завета. Внимал, заглядывал буквально в рот, как если бы намеревался невооруженным глазом рассмотреть мой мозг через евстахиеву трубу.

– Разрази меня гром, – выдохнул он. – Ума не приложу, как тебе это удается. Надеюсь, эту ситуацию мы сегодня проясним.