Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

– Кого ты нашел?! – нетерпеливо потребовала она.

– Его. Способ, – просто ответил я, – способ заставить тебя мне позвонить.

– Думаешь, это смешно? – рассердилась она.

– Я всего лишь хотел узнать, все ли у тебя в порядке, – поспешно объяснил я, – мне показалось, что у тебя проблемы…

– Тебя это не касается, – отрезала она.

Я осекся. Очарование к этой девушке, некогда царившее непроглядным туманом в моих мыслях, стало рассеиваться.

– Грубовато, – холодно констатировал я.

– Слушай, ты хороший паре…

– Вот только не надо, – остановил я.

Немного помолчав, она уже спокойнее добавила:

– Извини, но мне сейчас совсем не до этого. У меня проблемы.

– Какие?

– Личного характера.

– Понял. Надеюсь, все разрешится.

– Пока, – коротко ответила она и отключилась.

Я стиснул телефон, удерживаясь, чтобы не метнуть его об стену. Да что же это такое?

Что с ней могло такого произойти, что давало бы ей повод со мной вот так общаться? Разве я хоть в чем-то виноват?

Или я настолько невзрачен, что меня можно под натиском эмоций, самым грубым образом отшить без всяческого опасения за радикально перечеркивающуюся перспективу наших дальнейших каких бы то ни было взаимоотношений?..

С этими мыслями я маячил от окна к двери и обратно, судорожно сжимая кулаки. Да и что вообще за имя такое? Марта… Ведь это название месяца, и что до подозрительного интересно, того самого, в конце которого мы с ней увиделись в первый раз. Я невольно замер возле стены. Ну точно! И как я только повелся!

Яростно пыхтя у стены, я почувствовал за ней мирно посапывающий конгломерат из линий тела, принадлежавших неуемному ублюдку с дрелью. Процессы в его мозгах проистекали слабо, не было в них ни скрежета двигательных команд, ни бодрствующего салюта здравомыслия. Ничего, кроме тусклого мерцания, отражающего жизнеобеспечительную деятельность автономных систем его организма. Он вымотался и глубоко спал.

Вот, кажется и наступил тот самый праведный момент отмщения. Я прозондировал всю комнату своим сонаром на предмет угрозы его сладким сновидениям, но подходящего так ничего и не подвернулось. Судя по всему, ублюдок был точно таким же минималистом, как и я. Не было столь мелких и непропорционально громких в своей эксплуатации предметов, которыми бы мне хватило сил дистанционно управлять. Зато присутствовал огромный, упирающийся в самый потолок шкаф, слишком громоздкий, чтобы надеяться опрокинуть его через стену, а также сами стены усеивали полки, намертво стиснутые штифтами. На одной из полок был размещен кактус. Но вовлекать его в свой план мести мне казалось слишком гнусным.

Конечно же я мог напрямую вмешаться в работу его организма, сдавить какую-нибудь артерию, закупорить магистральный сосуд или же предостерегающе встряхнуть его желеобразную субстанцию в черепе, вытряхнув из нее всю опрометчивую уверенность в окружающей её со всех сторон костяной броне. Но для этого требовалась легкая рука хирурга. Ювелирной целенаправленности сигнал, если выразиться более точным образом. А его смерти, само собой разумеющейся в случае моих неискушенных опытом вмешательств, я все же не желал. Мой рыщущий по всевозможным плоскостям взгляд наткнулся на настенный выключатель. Так-так. Мои губы тронула зловещая улыбка.

Во дворе стояла ночь. На улицах царила звуковая гладь. Никто не отвлекал друг друга ото сна. В квартире ублюдка щелкнул рубильник.

Панорама моего обзора нисколько не изменилась, свет я не воспринимал, хоть и почувствовал всходящее марево тепла от лампы. Судя по его немедленно закопошившейся фигуре, включенный свет не остался незамеченным. На какое-то мгновение ублюдок замер. Остановившимся взглядом он рассматривал горящую лампу из-под неловко прикрывшей глаза руки. Я тоже, хоть это и казалось в данной ситуации нелепым, затаился и, почти не шевелясь, наблюдал за дальнейшим развитием событий.

Наконец он что-то пробурчал, судя по прерывистой и немного пьяной последовательности вспышек звуковых волн, неуклюже вывалившихся из его рта. И в момент, когда он начал подниматься, я заставил выключиться свет.

Он снова замер. В его голове отчетливо отобразилась резко возрастающая активность, панически замигало миндалевидное тело, что выуживало из дебрей его памяти схемы детского и неописуемого страха перед тьмой, его сердце забилось чаще…

Он подорвался с кровати, намереваясь немедленно вернуть спасительное освещение, и даже ткнул пальцем в выключатель, вот только между самим рубильником и светом были и другие звенья, что обеспечивали им связь.

И до этих звеньев ему не было возможности добраться, равно как и никому другому.

Никому не удалось бы повлиять на эти звенья, не схлопотав при этом крепкого удара током. Никому, кто мог воздействовать лишь прикоснувшись сам, либо посредством какого-либо другого, неодушевленного предмета. Электрическая дуга была готова включить в свои объятия каждого, кто только бы посмел к ней прикоснуться, любого, кто представлял из себя путь наименьшего сопротивления.

Но у меня на этот случай имелась привилегия. Отныне не все правила, писанные миром, распространялись на меня, и одно из них, столь ревностное и нерушимое, было самым наглым образом посрамлено. Я мог без всяческих последствий вмешаться хоть в работу трансформатора электростанций, хоть мысленно прервать течение тока в высоковольтной линии электропередач, по сути, я даже мог удерживать любой величины статический заряд в своих неосязаемых рукавицах. И не были мои силки для электричества непреодолимым для него сопротивлением. Это был издевающийся над ним полтергейст, которого не ужалить, не спугнуть, из невидимых объятий которого невозможно выскользнуть.

Вслед за щелчком свет не загорелся. Ублюдок пощелкал выключателем туда-сюда еще несколько раз. Когда ожидаемого результата не последовало, он побежал на кухню, но и там его ждала навевающая жуть неудача. Однако стоило ему только уйти на кухню, как свет в зале, по моей воле, загорелся вновь. Ублюдок медленно прошествовал к дверному проему, ведущему в единственно освещенный зал.

И как раз в этот самый момент, в ту самую секунду апогея его замешательства, когда он уже готов был сослаться на поврежденную проводку или на скачки напряжения в трансформаторном щитке или еще на какую глупую случайность, да на что угодно, лишь бы отогнать этот абсурдный страх, снова обрекающе погас свет.

Внутри меня все заклокотало от смеха, когда он, даже не обувшись, выбежал на лестничную площадку и начал неотрывно наблюдать за своей второпях прикрытой входной дверью, как если бы нечто вот-вот должно было последовать за ним. Ну надо же было хоть раз за сегодняшний вечер оправдать его ожидания… Разрешающим жестом я позволил входной двери чуть приоткрыться и тут же истерично захлопнуться. Ублюдок галопом побежал вниз, на улицу, во дворы и, постоянно оглядываясь, скрылся за углом моего дома. Отсмеявшись, я потерял к нему всяческий интерес и перестал отслеживать его дальнейшее местоположение. Вместо этого я снова предался этому увлекательному процессу – практике дистанционных возбудительных усилий…