Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

– Уф, еще бы немного, и не успели, – послышался облегченный баритон водителя, – пришлось бы объясняться.

– Да, – протянул сидящий рядом с ним, – оперативненько, однако. Надеюсь, не поднимут шумиху о нашем преждевременном прибытии.

– Исключено, – отрезал провокатор моего приступа, – наши вот-вот придут и все уладят, наши, кхм-кхм… придут, кхм, и все… Исключено. С внутренней стороны уладят. С внутренней. Главное, чтобы на публике не возникло недоразумений, главное. Но, кажется, все обошлось, кхм…

Меня продолжало трясти. Я прикладывал титанические усилия, чтобы противостоять тетаническим судорогам тела. Машину скорой то и дело точно так же потряхивало.

– Эй, – рявкнул дипломат, – ак…ак!.. Аккуратнее! Не картошку же везешь!

– Я аккуратно еду, – огрызнулся в ответ водитель, – это с трансмиссией что-то не в порядке. Не могли поновее машину напрокат взять?

– Эта из новых, – возразил дипломат, задумчиво разглядывая меня. Внезапно над его головой, в тон моей судороге, резко и со сдавленным скрежетом просела крыша.

– Быстро вколите ему диазепам… зепам! – взревел он напарникам, – надо купировать приступ, иначе он нам все тут разнесет!

Я ощутил холодное и грубое прикосновение к сгибу руки, и буря сейсмического волнения стала тихнуть и извиняющимся эхом растворяться, пока магнитуда моего телотрясения не упала до нуля. Мышцы обмякли, зрачки расфокусировались. Я рухнул во тьму, в загребущие объятия медикаметозной комы.

Очнувшись, я продолжал держать глаза закрытыми. Частоту дыхания старался не менять. Ни рука, ни нога, буквально ни один волос на голове моей не шевельнулся, но, в то же время, я уже вовсю ощупывал площадь комнаты, брал на заметку контуры и приблизительный вес наполняющих её предметов, заглядывал под респираторные маски присутствующих мужчин и под подол халата находящихся здесь женщин. Взвесив на одной стороне весов мою физическую силу, а на другой – коэффициент массы, прочности и гибкости всех компонентов, лежащих в основе операционного стола, на котором лежал, вместе со скоростью реагирования хирургов и предположительной величиной их противоборствующих мне, в случае чего, усилий, я пришел к выводу, что обречен.

Терять было нечего. Мои глаза распахнулись, и тут же сощурились от резкого света прожекторов, что нависали над операционным столом. Все участки тела, которые могли использовать себя как рычаг, были зафиксированы ремнями. Возле меня стоял старый знакомый, герр Полкомайзер. Он неотрывно наблюдал за моим лицом.

– Доброе утро, – бодрым голосом воскликнул он, – как спалось?

– Слишком хорошо, чтобы позволить вам над этим издеваться, – разлепив пересохшие губы, произнес я, – но слишком нежданно, чтобы мне вас за это благодарить.

– Ты посмотри на него, он шутит, – изумился нейрохирург, обернувшись к остальным. Все они стояли в безмолвном напряжении, с профессиональной готовностью сведя руки перед собой в замок, – напугал студентов в институте, учинил беспорядок на автомагистрали, а сейчас лежит в преддверии самого знаменательного шага своей жизни и… шутит.

– В самом деле, для убедительных показаний мне стоило бы заплакать, – согласился я, взвешивая уровень своих внутренних резервов. Мозговые ресурсы были исчерпаны, в крови отсутствовала глюкоза, а печень требовала гликоген [32] Гликоген – биохим . Полисахарид, форма накопительного энергетического сырья, запасающегося в мышцах и печени. , схватив в заложники незаменимые аминокислоты. Витающих вокруг себя кладовок с запасами питательных веществ я точно так же не почувствовал. Я прибыл сюда совершенно пустым. И судя по их неизменившейся с прошлого раза униформе, они прекрасно догадывались, что на данный момент я истощен. А значит, и бессилен.

– Жду не дождусь того момента, когда вам придется объясняться перед законом. Похищать людей и оперировать их против воли запрещено.

– Не могу не согласиться, – охотно поддакнул он, выставив перед собой ладони, – и даже не буду возражать. Но только до тех пор, пока мы не станем выяснять, что есть закон.

Подобрав под себя полу халата, он уселся на край операционного стола.

– Закон – это прежде всего способ урегулирования свободной деятельности граждан путем ущемлений, наказаний и запугиваний арестом. Ни для кого не секрет, что не чиновники правят людьми, а единственно их инструмент – закон. Именно он властвует над народом. И это правда, но лишь отчасти. По-настоящему управляют людьми лишь их страхи и другие подобные ему первобытные эмоции, на которые воздействует закон. Стоит ли мне напоминать род нашей деятельности? – пытливо уставившись на меня, спросил он, – ты не забыл, с чем мы работаем? И ведь ты помнишь, что в наших силах управлять сознанием людей. Менять их настроение, предпочтения, вносить свою лепту в их мораль. Все те, кто это в полной мере понимает, уже давно на нашей стороне. На стороне правителей. И конституционное право, в том числе, является одной из наших многочисленных марионеток, которая давным-давно прогибается под наши нужды, что мы, в свой черед, периодически делаем и для неё.

Он встал и стал натягивать на свои растрескавшиеся руки перчатки.

– Мы в силах изменить как закон, так и реакцию на него у любого отдельно взятого человека. Мы хотим процветания человеческого вида любой ценой, любыми жертвами. И ты нам в этом поможешь, хочешь ты этого или нет. Подготовьте инструментарий, – бросил он ассистентам.

– Прошу вас, не надо, – взмолился я, – найдите другой способ исследовать мою ткань! Я не хочу хирургических вмешательств!

– Какой способ? – скептически скривив рот, полюбопытствовал он, – у тебя есть предложения?

– Да какой угодно, ультразвуковая допплерография там или…как её… диффузионная спектральная томография, – поспешно начал перечислять я, – но только не цитологический анализ! Наверняка есть и получше методы диагностики!

– Лучше цитологического? – ужаснувшись, переспросил Полкомайзер, – да вы, товарищ, неуч. Что может быть лучше изучения клеток непосредственно под микроскопом?

– Я могу сам попытаться заглянуть внутрь себя и зарисовать все, что вижу, – вскричал я, – точно! Я ни одной детали не упущу!

– Это не слишком надежный метод, – отрезал он, почесав пушок своих секущихся волос на голове, – а я доверяю только старым и проверенным.

Внутри меня все заклокотало от страха и ярости. Ярости зажатой в угол жертвы, которой нечего терять. Я почувствовал, как мускулы разбухли от спасительного прилива крови, и, что было сил, выгнулся в дугу, упершись пятками и плечами в стол, надеясь разорвать опутавшие меня ремни. Попытался согнуть руки. Безрезультатно.