Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

Я почувствовал в своей руке некую призрачную связь с ним, а точнее, с отдельными точками его тела, количество которых быстро росло, а ощущение крепло. Рука сама собой вытянулась вслед растворяющейся в толпе фигуре, и тут же обрекающим жестом опустилась, как если бы я сдирал со стены хорошо приклеенный к ней холст его внутреннего мира. Сам же он, немного дернувшись, замер как вкопанный, словно бы совсем забыл, куда идет. С секунду постояв, он рухнул под испуганные возгласы прохожих. Я же продолжал стоять и бездумно пожирать его ненавистным взглядом. Но лицо уже разглаживалось, ярость выветривалась, оставляя после себя пустоту глубочайшего удовлетворения. Меня сторонились. Но всего этого я как будто бы не замечал. Я так и продолжал стоять, пока ко мне не подоспели стражи порядка. Ничего толком вразумительного не услышав от меня в ответ, они уверенно нацепили на меня наручники и без всяких разговоров посадили в автозак.

Нисколько не сопротивляясь задержанию, я покорно залез в кузов и уселся на неприветливо холодную скамью. Я все еще не мог оправиться от шока. Но если быть предельно честным – от кратковременного, но напрочь ослепляющего экстаза. Никогда раньше мне еще не доводилось столь быстро и, в то же время, столь эффектно утолять свою жажду мести. Но вскоре это чувство, это умиротворение стало бесследно исчезать под натиском отрезвляющих тревожных мыслей. Я еду в участок! Как же так?!

Мои словно бы проснувшиеся глаза забегали по заплеванному полу и наткнулись на сурово рассматривающего меня полицейского.

– Это не я, – глупо вырвалось у меня. Мной овладевала паника. – Я никому ничего не делал!

– Сиди молча, – процедил полицейский и угрожающе тронул пальцем кобуру со своим пистолетом.

Как же я мог так оплошать, – молча, но очень громко подумал я, – никогда ранее не было проблем с законом. Даже паспорт всегда с собой носи… Я нервно сглотнул. Моя одежда осталась где-то в Айсберге, вместе с телефоном и удостоверением. Походу, отпуск от мирских дел будет у меня долгим.

Хотя кто-нибудь мог бы занести в участок мой студенческий билет. Друг, к примеру… Друг! Совсем про него забыл! Он же должен был позвонить мне, если конечно, он еще не сделал это минутой раньше и, не дождавшись моего ответа, срочно не набрал местному отделу полиции, которому поведал о моем свидании с организацией Айсберг.

«…те, кто это в полной мере понимает, уже давно на нашей стороне. На стороне правителей. И конституционное право в том числе…», – призраком прошелестел в чертогах памяти голос усопшего нейрохирурга.

Значит, если верить словам Полкомайзера про их союз с правоохранительными органами, то получается, я дам Айсбергу свои координаты для поимки раньше, чем смогу выбраться из полицейского участка сам. Ну точно! Я буквально наяву услышал разговор между следователем и сотрудником Айсберга. Вот он звонит им, спрашивает про меня, уточняет детали внешности. А ему в ответ приказывают ничего со мной не делать, а лучше запереть под надежный замок и ждать. Ждать их, уже несущихся на всех парах. Никто не должен знать, что я хоть как-то связан с Айсбергом!..

О том, что кто-то поймал какого-то подозреваемого, коих на дню по десять-двадцать человек, вряд ли станет известно публике в ближайшее время. И уж тем более Айсбергу. Они не могут знать, что я попал под арест. Мой друг не должен никому звонить!

Но как я дам ему знать об этом… Даже если мне позволят позвонить ему в участке, наверняка он упомянет парочку теперь уже запретных слов о том, что я ему сказал накануне встречи. Возникнут недолгие расспросы, итог которых предрешен – они узнают все то, что я делал, начиная с сегодняшнего утра. Но я должен найти способ! Должен!

– Извините, а где мы сейчас едем? Какая улица? – вежливо обратился я к полицейскому.

Тот, окинув меня подозрительным взглядом, прорычал:

– А не все ли равно?

– Я должен уведомить свою семью.

– Мы едем в центральный участок, – более спокойно ответил полицейский, – уже близко.

К счастью, мой друг жил всего в нескольких кварталах от центрального участка. Но заглядывать в столь отдаленные края обозреваемого мной поля, до краев наполненного мириадами сигналов от всех, даже самых несущественных вещей и явлений, мне еще не приходилось. Чем дальше находился от меня эпицентр излучаемого сигнала, тем большее количество помех испытывал я при его анализе. Помех не в нем самом, конечно, а единственно в своем восприятии, чье напряжение росло экспоненциально, без возможности проигнорировать встречную волну сигналов, накатывающую при расширении радиуса моего обзора. Так что все, что находилось от меня на расстоянии более одного километра, могло восприниматься только в сопровождении невыразимо отвлекающего шума. Хуже, чем вслушиваться в лепет душевнобольного, нашептывающего себе в гремящем вагоне электрички. Но терять мне было нечего.

Звук вокруг меня абсолютно исчез, как если бы я очутился в каменной штольне. Я закрыл глаза и полностью переключил свое внимание на лишенный всяческих красок ландшафт, где в качестве контраста выступала одна лишь интенсивность, яркость или тусклость, тьма на фоне более темного, бледность посреди матовости более уверенной в себе поступи сигналов. Но ни один из них, даже самый блеклый, бесконечно слабый сигнал не терялся в массивных тенях остальных, здесь все отображалось по совсем другим законам, которые даже и не описать и не представить без возможности даже просто о них предположить до тех пор, пока сам в действительности не увидишь.

Благодаря одним лишь догадкам, то и дело возникавшим из-за смутных ощущений знакомого, ориентируясь лишь по привычным силуэтам зданий и задворок, опираясь на характерные очертания деревьев, урн, детских площадок и даже некоторых машин, что не меняли место своих стоянок на протяжении двух лет, я вскоре нащупал этаж моего друга. На мое счастье, он был дома.

Половина проблемы решена. Но осталась и другая половина, ничуть не легче, тем более, мое внимание терзали ни на миг не прекращающиеся помехи от всего того, что творилось между нами. А порой какая-нибудь резко затормозившая машина, или скачок напряжения, или даже просто какой-нибудь чересчур громкий звук всколыхивали и затуманивали лазейку моего обзора, отчего и без того мутное изображение комнаты с другом шло рябью, и меня грозило выкинуть из этого островка пространства. Друг сидел за столом и мял телефон. Телефон был с сенсорным экраном, писать на нем я не смогу. Но отключить, пока ищу способ с ним связаться, было вполне в моих силах. Главное, нащупать эту кнопочку питания, а еще лучше – место, где разъединяется контакт между аккумулятором и процессором…