Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

«Это была чудесная затея, – пронеслось в голове О’Коннелла, – исследовать проклятый храм, выстроенный нашим старым приятелем Имхотепом...»

Остановившись в том место, где от туннеля ответвлялись боковые проходы. О’Коннелл замер и принялся ждать. Все мускулы его тела напряглись, но вокруг внезапно наступила полная тишина.

Выждав еще несколько секунд, Рик резко завернул за угол, наставляя револьвер на того, кто мог там находиться: он был готов выстрелить в любой момент...

...и увидел всего лишь своего восьмилетнего сына Алекса, правда, перепуганного насмерть. 

– Ой! – воскликнул мальчик. Маленький ангелочек с копной белокурых волос – причем таких же непослушных, как и у его отца, – полушутливо-полусерьезно прижимал руки к груди: – У меня сердце чуть не замерло!

– А у меня замерло! – нахмурился отец. Он перевел дух, убрал оружие в кобуру и надежно застегнул ее. – Я же ясно сказал тебе: жди наверху, в храме.

Александр О’Коннелл, одетый в белую рубашку с короткими рукавами и темно-синие шорты, ответил так, как и полагается мальчику его возраста:

– Но, папа...

– Никаких «но», сынок. Находиться здесь, внизу, очень опасно. Это же самое настоящее белое пятно на карте.

Алекс приблизился к отцу:

– Но я видел кое-что интересное! Я должен рассказать тебе об этом прямо сейчас!

– Что же ты такого видел?

– Твою татуировку.

О’Коннелл не мог понять, о чем говорит этот непослушный мальчуган. Алекса уже давно восхищала небольшая татуировка на руке отца. Ну разумеется, он ее видел, причем неоднократно.

– Я хотел сказать, что видел точно такой же рисунок, но только на стене. – Алекс объяснял очень быстро, по-детски глотая и путая слова. – Возле входа, вернее, выхода, короче, там есть один орнамент, и он очень похож на твою татуировку! Я правду говорю...

– Я не сомневаюсь в этом, сынок...

– Там есть точно такой же рисунок, – повторил мальчик, хватая отца за руку и поворачивая ее так, чтобы ему удобнее было разглядеть татуировку. Как будто О’Коннелл не видел ее раньше! Он немало времени провел, рассматривая этот странный узор, и всегда удивлялся, кто мог нанести его ему на тело. Видимо, это произошло очень давно: Рик не помнил, когда это было. На рисунке было изображено что-то похожее на розу ветров и соколиные крылья, направленные вверх и образующие пирамиду... а в середине – глаз Гора.

– Там есть и пирамида, и глаз, и все остальное! – не унимался Алекс.

– Чудесно, сынок, ты у меня молодец... Я немного позже подойду, и мы вместе посмотрим на этот орнамент, договорились?

Ангельское личико разочарованно нахмурилось:

– А можно я останусь здесь, вместе с тобой, и тоже буду что-нибудь исследовать?

– Нет.

– Но...

– Никаких «но», – О’Коннелл положил ладони на плечи мальчику и развернул его спиной к себе.

– А теперь назад в храм. Жди меня там, великий энтузиаст. Ну, беги!

– И что мне там делать?

В этот момент мимо них, очевидно, куда-то торопясь, прошмыгнула крупная крыса. Мальчик побледнел и схватил отца за руку.

– Удиви меня чем-нибудь, – улыбнулся Рик, взъерошив сыну волосы. – Построй хорошую мышеловку.

Видимо, появление крысы под землей поубавило у мальчика желание остаться.

– Посмотрим. Что-нибудь придумаю, – пообещал Алекс и помчался в храм, в сторону, противоположную той, куда только что убежал грызун.

Сам Ричард отправился как раз вслед за крысой, хотя вовсе не собирался искать ее. Впрочем, не нужна была ему и змея, которую он вскоре повстречал. 

После того, как причина странного шума выяснилась, Рик вернулся в комнату, всю украшенную орнаментом, где они трудились вместе с матерью Алекса – Эвелин. Женщина стояла у запечатанной каменной двери и кисточкой аккуратно смахивала пыль с древних иероглифов. Рисунки повествовали о поединке между двумя прекрасными египетскими принцессами.

Эвелин Карнахэн О’Коннелл и сама не уступала по красоте любой египетской принцессе, включал саму Нефертити. Высокая, стройная, загорелая брюнетка, долгое время прожившая в Египте, Эвелин как нельзя лучше вписывалась в окружающую обстановку. Этот эффект усиливали многочисленные ожерелья на шее и платье с черно-коричневым орнаментом на белом фоне. Как обычно бывало с ней в таких случаях, Эвелин полностью погрузилась в работу.

Казалось, она не обращала внимания на большую черную змею, начавшую разворачивать свои кольца возле ее правого сапога.

Кисть О’Коннелла инстинктивно сжалась на рукоятке револьвера, но Эвелин, даже не поморщившись, произнесла, обращаясь к зашипевшей змее:

– Уходи отсюда... не мешай мне... – и небрежно подцепив пресмыкающееся носком сапога, отбросила его в дальний конец комнаты.

Рик успел пригнуться, и отвратительная тварь пролетела прямо над его головой.

Проследив взглядом за змеей, счастливо ускользнувшей от расправы, Рик повернулся к жене:

– Ты научилась очень ловко управляться с ними.

Но прерывая кропотливой работы, Эвелин ответила:

– Если не ошибаюсь, ты только что беседовал с Алексом?

– Да уж.

– И что же он хотел от тебя?

О’Коннелл подошел к жене и с восхищением посмотрел на ее работу. Все иероглифы теперь отчетливо выделялись на запечатанной двери. Их можно было смело фотографировать.

– Он рассказал мне, что нашел что-то интересное, – сообщил Рик. – Ты уже готова? Могу я попробовать открыть эту штуковину?

Эвелин строго посмотрела на мужа, и ее карие миндалевидные глаза ярко вспыхнули на очаровательном личике:

– Да, но только не так, как обычно ты это делаешь. Мы поступим правильно.

– Полагаю, что под словом «правильно» ты имеешь в виду, что мы поступим так, как того желаешь ты ?

Женщина кивнула.

Он вздохнул и послушно нагнулся к рюкзаку, лежавшему у ее ног, достал коричневую сумку с инструментами и передал жене:

– Так, с чего там положено начинать? Ах да, молоток.

Эви развернула сумку и быстро выбрала из набора самый маленький молоточек, после чего протянула его Рику – так сестра ассистирует хирургу во время операции:

– Молоток.

О’Коннелл осторожно постучал им по швам запечатанной двери. Пока он делал это, на пол комнаты время от времени осыпались, как перхоть с неухоженной головы, маленькие камушки.

– Напильник, – потребовал Рик, все больше углубляясь в работу.

Она нашла крошечный металлический напильник и передала его мужу:

– Напильник.

Как бывалый археолог, О’Коннелл использовал этот инструмент для того, чтобы сгладить следы своей работы. «Ну, много времени это не займет, – успокаивал он сам себя, – каких-нибудь пару часов...»

– Зубило, – сказал он.

Этот инструмент пришлось извлекать из рюкзака.

– Зубило, – прокомментировала Эвелин, вкладывая его в ладонь Ричарда.