Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

В это время во двор уже входил отряд стражников фараона, которых опередила его колесница. 

Внезапно, поддавшись панике, Нефертири во весь голос закричала:

– Вы нужны моему отцу! Он в опасности! Скорей!

Принцесса вцепилась в перила и увидела, что на балконе в доме Анк-су-намун появился Имхотеп. В руке он сжимал какой-то предмет. В лунном свете ярко блеснуло лезвие ножа.

А потом Нефертири с ужасом смотрела, как верховный жрец и наложница Сети по очереди наносили ее отцу удары сверкающими клинками. Фараон кричал, и в его вопле слышались не только боль, но и гнев. Истекай кровью, он упал на колени. Принцесса кусала пальцы, сдерживая отчаянный крик. Глаза ее заволокло слезами, и она уже не следила за происходящим. А озверевшие изменники, не останавливаясь, продолжали вонзать кинжалы в бездыханное тело. Казалось, что они хотят убить своего бывшего владыку снова и снова. От пережитого шока Нефертири едва держалась на ногах. Она чувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется.

А в двадцатом веке, путешествуя на невообразимом сооружении Иззи, которое сейчас величаво проплывало на фоне кровавого заката, Эвелин О’Коннелл испытала вдруг те же самые ощущения. Как и давно умершая принцесса, чьим воплощением стала Эви, женщина покачнулась и, теряя сознание, упала за борт летучей шаланды.

Рик О’Коннелл, возившийся с оружием, вскинул глаза именно в тот момент, когда его любимая жена зашаталась и исчезла за бортом.

– Эви! – воскликнул он, вскакивая ни ноги.

Но она его уже не слышала.

Гигантским прыжком Рик метнулся к борту и успел схватить жену за руку – как раз в тот миг, когда она вынырнула из своих видений. Инстинктивным движением Эвелин вцепилась в кисть мужа и едва не увлекла его за собой в раскинувшуюся внизу бездонную пропасть.

Рик чувствовал, что соскальзывает вниз, но неожиданно его рука встретила опору. Это была крупноячеистая сеть, крепившая баллон к баркасу. Изо всех сил он ухватился за ее ячейки, и ужасное падение прекратилось – по крайней море, на какое-то время. Однако крюки, крепившие сеть к бортам шаланды, начали один за другим с неприятным хрустом выходить из дерева. На счастье, некоторые из крюков держались вполне крепко. Супруги повисли под днищем шаланды в сетчатом мешке, напоминая гигантскую серьгу или кулон.

Перепуганная Эвелин мертвой хваткой вцепилась в руку мужа. Едва справляясь с выскальзывающим из кисти грузом и чувствуя, что кулак вот-вот разожмется, О’Коннелл поинтересовался:

– Ты куда-то собралась, милая?

Через мгновение пришедшие в себя Ардет-бей и Джонатан вытащили обоих па палубу, и вскоре все уже сидели вокруг жаровни, и на лицах плясали веселые отблески пламени. Эвелин рассказала своим спутникам обо всем, что успела увидеть и почувствовать до своего падения за борт.

Страх быстро проходил, головокружение отступило, и женщина пребывала сейчас в состоянии легкой эйфории.

– Означает ли это, – обратилась она к предводителю медджаев, – что я – новое воплощение принцессы Нефертири?

– Да, – произнес Ардет-бей без малейшей тени сомнения в голосе. – А та женщина, которую сейчас зовут Милой, – перерожденная любовница Имхотепа, Анк-су-намун.

– Но ведь с тех пор прошло три тысячи лет! – удивленно вскинув брови, произнес О’Коннелл.

– Совершенно верно. Это произошло три тысячи лет назад, – торжественно подтвердил Ардет-бей.

– Получается, что я – брат принцессы? – заметил Джонатан. – Жаль, конечно, что мне не причитается никакого наследства... Да и никакой денежной компенсации ни от кого теперь не получишь...

О’Коннелл негромко обратился к жене:

– Прости меня, любимая, но, может быть, все же не стоит принимать эти видения так близко к сердцу? Относись к ним чуть менее эмоционально, ладно?

Она изумленно посмотрела на мужа:

– Почему?

– Эви, сначала тебя посещали странные сны, потом видения...

– Вот именно! – обрадовалась молодая женщина.– Теперь все встало на свои места. Это были воспоминания из моей прошлой жизни!

– Не забывай о том, что ты – дочь египтолога. Вся твоя жизнь была неразрывно связана с историей Древнего Египта, с его легендами и сказаниями. Может быть, эти знания переплелись с твоими интересами и увлечениями, результатом чего стали навязчивые видения…

– То есть ты хочешь сказать, что я ошибаюсь? – нахмурилась Эвелин. – Значит, по-твоему, я просто помешалась на Древнем Египте?

– Да нет же... Просто подумай о том, например, что нам пришлось пережить десять лет назад. Мы столкнулись с кошмарами наяву. Почему бы не предположить, что твое подсознание – разумеется, помимо твоей воли – начало подбрасывать тебе сюжеты для сновидений?

– Теперь у нас и профессиональный психиатр появился, – улыбнулся Джонатан.

– Послушай, Рик, – терпеливо сказала Эвелин, забирая его руки в свои, – теперь все встало на свои места и нашло свои объяснения.

– Ты хочешь сказать, что и браслет Анубиса мы обнаружили не случайно?

– Вот именно! Принцесса Нефертири была стражем браслета. Вот почему мне не составило труда отыскать его.

– Это было достаточно легко для вас обоих, – мрачным голосом уточнил Ардет-бей. – Вас привели к браслету высшие силы. Надеюсь, теперь у тебя не осталось сомнений на этот счет, мой друг? – Он указал на Эвелин. – Совершенно ясно, что твоя судьба – любить и защищать эту женщину!

О’Коннелл усмехнулся и покачал головой:

– Ну разумеется. Эвелин – перевоплощенная принцесса, а я – воин самого Господа Бога.

– Именно такого иронического ответа я от тебя и ожидал, если бы не знал, что тебе в скором времени – уже во второй раз – придется сразиться с воскресшей мумией.

На это О’Коннелл ничего не смог возразить.

А Ардет-бей продолжал:

– Ну а как еще можно объяснить сны и видения твоей жены? Не говоря уже об умении вести рукопашный бой, которое в ней обнаружилось совсем недавно? И как ты объяснишь то, что с детства носишь на руке знак медджая?

Красное небо начало быстро темнеть.

О’Коннелл пожал плечами:

– В тех местах, откуда я родом, мы называем такие вещи совпадением.

– Ну а в тех местах, откуда прибыл я, мы называем это кисмет.

– То есть судьба, – уточнил Рик. 

– Судьба. – Ардет-бей положил руку на плечо товарища. – Ты можешь возразить мне и заявить, что это вовсе не одно и то же, мой друг. Но и в моем языке, и в любой другой культуре граница между совпадением и судьбой едва различима.

В храме Карнака Мила стояла рядом с Имхотепом у края бассейна, поверхность которого была затянута легкой дымкой. Однако, когда Эвелин О’Коннелл пришла в себя, Мила все еще продолжала грезить.

Видения египтянки шли своим чередом. Она оставалась в прошлом и увидела страшную развязку той древней истории.