Макс Коллинз - Мумия. Возвращение

Отец и сын поднялись на ноги, и Эвелин с Джонатаном увидели их в черном провале входа. Брат с сестрой только что достигли подножия пирамиды – они не могли состязаться в скорости с Риком и Алексом. Пошатываясь от усталости, Эви и Джонатан улыбались друг другу, радуясь тому, что отец и сын вышли победителями в смертельной гонке.

А пирамида... Она действительно оказалась чудом из чудес! Как ни вымотан был Джонатан, он ощутил знакомый прилив алчности. Он закинул голову, чтобы во всех деталях рассмотреть драгоценный монолит, увенчанный огромным сверкающим бриллиантом. Волшебный камень словно подмигивал англичанину, бросал ему вызов: хватит ли у этого жалкого человечка смелости добраться до сокровища?

Он был настолько захвачен зрелищем, что не сразу оглянулся, когда позади них зашелестела листва. Эвелин тоже обернулась, и они увидели красивую женщину с прической, как у древней египтянки. Облаченная в темные одежды и увешанная множеством драгоценностей, она, казалось, материализовалась из воздуха.

Одной рукой красавица крепко прижимала к себе обсидиановую «Книгу Мертвых», а другой, занесенной для удара, сжимала кинжал.

Резко развернувшись, зловещее видение вонзило блестящее лезвие в живот Эвелин.

Женщина согнулась пополам от боли, такой же острой, как и оружие Анк-су-намун, которая тут же выдернула его из раны. Джонатан попытался подхватить сестру, но она зашаталась и осела на песок с искаженным от боли лицом. Эви пыталась зажать рану ладонью, но кровь тонкими струйками просачивалась между ее пальцами.

А злобная красавица, хохоча, стояла перед Джонатаном. С лезвия кинжала, зажатого в ее руке, медленно стекала кровь. Взбешенный Джонатан потянулся за револьвером, но в этот миг перед ним материализовалась еще одна тень. На этот раз из зарослей выступил сам Имхотеп.

Обретшая могучее человеческое тело мумия верховного жреца протянула руку и ухватила Карнахэна за горло. Одним движением Имхотеп отшвырнул англичанина, и тот, пролетев несколько ярдов, ударился о каменную стену. Джонатан лежал с затуманенным от боли и обрушившегося на него горя взором, не в силах подняться. Золотые львы, украшавшие парапет, взирали на разыгравшуюся трагедию с величавой беспристрастностью.

Эвелин, получив удар кинжалом, не издала ни звука. Она не закричала, но застонала, ни одна слезинка не скатилась с ее глаз. Джонатан закричал, стараясь привлечь внимание О’Коннелла. Рик увидел свою жену, лежащей на земле в одежде, залитой кровью. Над ней стояла Мила – Анк-су-намун, а с лезвия кинжала, сверкая, как рубины, стекали последние капли крови.

С ужасным криком О’Коннелл вместе с Алексом выбежал из пирамиды и, не обращая внимания на Джонатана, кинулся к жене. Имхотеп и Анк-су-намун, чтобы избежать с ним встречи, бросились к другой грани пирамиды и исчезли в одном из входов. Как ни торопливо было их бегство, Анк-су-намун все же успела, издеваясь, послать Алексу воздушный поцелуй.

О’Коннелл решил отложить месть на потом. Сейчас его больше волновало состояние супруги. Он склонился над ее лицом, превратившимся в бледную маску. Эвелин лежала, скорчившись от боли и пытаясь остановить кровотечение. Рик аккуратно перевернул жену на спину и разорвал блузку, чтобы осмотреть рану.

Она оказалась глубокой... скорее всего смертельной...

– Боже... нет, только не это, – простонал О’Коннелл. – Нет, этого не может быть... нет...

Но все происходило у него на глазах, и Рик прекрасно понимал реальность случившегося. Точно так же, как и сама Эвелин. В отчаянии О’Коннелл закрыл рану краем блузки и прижал ткань плотней к телу, пытаясь хоть как-то облегчить страдания Эвелин.

– Что с ней? – в волнении произнес подошедший к ним Джонатан. – Она... с ней все будет в порядке, да?

– Пап, ты ведь обязательно поможешь ей, да? – встревожился Алекс. – Пожалуйста, помоги ей!

– Сынок, не подходи сюда. Прошу тебя, не подходи! Джонатан... не пускай его сюда. Ему не надо все это видеть, – попросил Рик.

Джонатан осторожно обнял мальчика за плечи, словно защищая от невидимого врага. Дядя и племянник замерли.

– Ну скажи, что с ней все в порядке, пап! – попросил мальчик, и в голосе его прозвучали одновременно и отчаяние, и надежда. – Мама ведь обязательно поправится, да?

О’Коннелл взглянул на лицо жены, такое милое и любимое лицо. Глаза Эвелин уже потеряли присущий им блеск.

– Ты должна жить, Эви. – проговорил Рик, не отнимая руку от раны. – Ты очень сильная. Держись.

Но она лишь едва заметно покачала головой, отчего Рику сразу стало совсем плохо.

Мозг его лихорадочно работал. О’Коннелл бросил свой рюкзак где-то в джунглях, чтобы избавиться от лишнего груза, когда они убегали от пигмеев.

– Джонатан... – неуверенно начал О’Коннелл. – Посмотри, нет ли у нас где-нибудь... ей сейчас нужно...

Эви попыталась что-то сказать мужу.

Рик осторожно коснулся пальцем ее губ:

– Не надо... не надо ничего говорить. Береги силы. Послушай... у меня в рюкзаке есть бинты и все, что тебе сейчас нужно... все будет хорошо... я пойду принесу его... а ты пока полежи здесь, только не разговаривай... и не засыпай, ладно? Постарайся не спать, и тогда...

– Обними... обними меня, – попросила Эвелин.

Сглотнув, О’Коннелл прижался к телу любимой женщины и обнял ее так крепко, чтобы сама смерть не посмела бы разлучить их.

– Крошка... крошка моя... Что же мне теперь делать? Чем тебе помочь?

Ее губы у его щеки чуть слышно прошептали:

– Вырасти... нашего ребенка.

Алекс, на долю которого выпало немало серьезных испытаний, мальчик, привыкший встречать опасность, по-британски надменно оттопыривая верхнюю губу, сейчас расплакался. В нескольких футах от Алекса сейчас умирала его мать, и дядя покрепче прижал к груди своего племянника.

Изо всех сил стараясь не зарыдать, О’Коннелл чуть отстранился, чтобы лучше видеть милое лицо жены. Он погладил ее по щеке ладонью, измазанной кровью, и проговорил:

– Не смей оставлять меня тут одного. У нас еще столько незаконченных дел. И ты мне очень нужна.

Эвелин собрала остатки сил, чтобы одарить мужа прощальной улыбкой, и чуть слышно прошептала:

– Я люблю тебя.

Он нежно поцеловал ее холодеющие губы, и его любимая Эви тихо испустила дух.

О’Коннелл отпрянул, не отрывая взгляд от затуманившихся карих глаз. Не выпуская из рук тело жены, Рик осторожно закрыл ей веки и продолжал сидеть неподвижно, сжимая в объятиях остывающий труп. Смерть сумела-таки одержать над ними верх.

– Дай мне свою куртку, – бесцветным голосом приказал Рик, протягивая руку к Джонатану.

Тот молча повиновался.

Рик вытер окровавленные ладони о ткань и хотел было накрыть курткой голову и грудь жены, но не смог спрятать под грубой тканью дорогое ему лицо. Вместо этого он бережно укутал тело женщины, подоткнув куртку по бокам – так любящий родитель укутывает ребенка, укладывая его спать.