Альтаф Гюльахмедов - Пепел Черных Роз. Книга 2 [СИ]

Айслина внимательно выслушали, но и только — никто не стал бы рисковать городом ради проверки подобной теории. В какой-то момент друзья поняли, что горцы, несомненно, благодарные пришельцам за помощь и службу в их рядах, начинают тяготиться количеством советов ими подаваемых. Уклад гор предполагал четкую субординацию — старики советуют — молодые выполняют. О чем их и предупреждал совсем немногословный в последнее время Сауруг.

С каждым разом натиск тварей становился всё сильнее. Торкелу приходилось идти в атаку со своим отрядом уже по несколько раз за день, но, сколько бы тварей ни удавалось уничтожить, их место занимали новые, и вскоре даже самые упрямые из варваров поняли, что долго им сдерживать врага не удастся…

Собравшийся Совет Старейшин решил оставить город и уйти в территории Ордена, где, по слухам, Белга довольно успешно восстанавливал разрушенные структуры.

Менге с опаской взглянул на рассохшуюся покореженную дверь с остатками давно рассыпавшейся краски.

Кто здесь мог жить в такой дыре? Вокруг один камень — расти, здесь ничего не росло, и никогда и не собиралось. Хоргот и сам бы, наверное, заблудился в построенном им лабиринте.

Кереметы отказались идти впереди, и это было самым странным из всего, что он видел.

Если уж рабы Хоргота отказываются входить на территорию созданную и до сих пор принадлежащую их Хозяину, то, что может ожидать там его?

Если бы не приказ Модо он никогда бы не сунулся в Город Хоргота. Достаточно ему было посещения Рубитоги и этих жутких тварей с гребнями на спинах.

Модо убедил его в том, что получил согласие у изгоя и даже узнал Слово власти — своеобразный пароль, после которого звери станут подчиняться ему, но ведь никто же доподлинно не знал, не шутка ли это самого Хоргота. Изгнанник по слухам отличался от остальных Творцов черным юмором и неизбывной тоской, и больше всего заботился о том, чтобы его зверушки не оставались голодными.

Модо наделил его во время экспедиции почти всеми необходимыми возможностями — способностью общаться со шпионами Хоргота, по временам становиться невидимым, и даже в мгновение ока перемещаться с места на место, но спустя некоторое время все это начало работать со сбоями.

Он ощутил перемены, когда, недавно сорвав цветок у дороги, почувствовал боль и, осмотрев руку, увидел капельку крови. Это потрясло его больше, чем первая встреча с Модо много лет назад, после смерти в сражении на Сухой Речке.

Он тогда не верил в жизнь после смерти, и смеялся над шаманами, убеждавшими ее существование, а тут вдруг после того, как его утыкали стрелами в русле Сухой Речки, обнаружил себя в толпе миллионов, точно также ничего не понимающих солдат, в недоумении трущихся на равнине перед мостом, за которым и начиналась Коллекция.

Можно сказать, что ему повезло — тогда распределением материала занимался лично сам Модо, а ему срочно понадобился помощник. Коллекция представляла собой армаду отборных воинов Земель погибших в битвах. Именно в битвах, поскольку умерших от старости и болезней Модо отсылал куда-то дальше. Куда именно Менге мог только догадываться по бытующей даже в той, прежней жизни поговорке, в которой, помнится, посылали к Хоргу. То бишь к Хорготу.

Менге был за что-то выделен Модо из необъятной толпы, и оставлен почти без изменений — единственный среди остальных, у которых Модо, по личному своему желанию, оставлял лишь три необходимых ему компонента. Всего три из изобретенных Драго семи. Все остальные воины в результате попадали в Коллекцию или Запасник бессмысленно храбрыми существами, пребывающими в бездумном покое до получения приказа.

Но, даже оставшись почти таким же, как и при жизни, Менге в новом его состоянии не ощущал боли. Раны, получаемые им в схватках, устраиваемых по просьбе Модо, тут же затягивались, а кровь, если уж и текла по приказу устроителя боев, не сопровождалась неприятными ощущениями.

Модо, отказавшись от большинства из нововведений Драго и Оладафа, получил в свое распоряжение бойцов, не знающих, что такое боль, страх и чувство самосохранения. Все эти качества, исключая боль, он оставил у Менге, чтобы время от времени проверять разницу в схватках с представителями своей Коллекции.

Теперь боль вернулась!

Менге в тот день, чтобы проверить это предположение, надрезал руку и содрогнулся от смешанного чувства радости и страха. Он запросил через кереметов совета Модо и тот долго молчал, прежде чем ответил встревоженному помощнику что, скорее всего, это проявления мира Модо, та самая болезнь, о которой он предупреждал и настоятельно посоветовал ускорить работу. Узнав об изменениях способности Менге к Силе, он посоветовал подпитываться ею в областях начала Эксперимента, сообщив, что не может передавать ему необходимую энергию до момента открытия Врат.

По тону хозяина Менге очень обеспокоен сообщением.

Получалось так, что болезнь, так тревожившая Модо, превращала полумертвого Менге в полуживого так сказать, и он не знал, как относиться к этой перемене.

Как ни хороша жизнь, размышлял он, она рано или поздно закончится и если он сейчас отступится от порученного ему задания — в мире Модо его ждет наказание, и он просто пополнит собой Коллекцию или Запасник.

С другой стороны он может погибнуть до выполнения задания, так как становится слишком уязвимым.

Менге просиял.

Так ведь если он погибнет, он просто-напросто опять попадет в мир Модо! И его опять пришлют сюда! Да здравствует бессмертие!!!

Он вздохнул и толкнул дверь ногой.

Думай не думай ему не обмануть Модо.

Что может мелкая букашка, попавшая в водоворот?!!

За дверью обнаружились чьи-то кости в количестве двух почти полных скелетов и груда истлевшего в пыль хлама в углу. Модо сказал, что Хоргот странно ухмыльнулся, когда было предложено использовать ресурсы Сухого Леса и Города помимо уже задействованных Разлома и Рубитоги.

Старый Город в свое время стал камнем преткновения в Дни Решений.

Создатель потратил уйму времени, блуждая по лабиринтам Города и обходя ловушки, созданные Хорготом, но в какой-то момент он рассердился так, что прервал Игру, и в этот мир была выслана команда Чистки. Это было самым страшным наказанием, поскольку на глазах творца полностью разрушалось и уничтожалось его детище, все плоды его фантазии.

Но даже после этого почти полного уничтожения Старый Город продолжал функционировать и жить по своим законам.