Альтаф Гюльахмедов - Пепел Черных Роз [СИ]

— Не открывайся этим молокососам — ты же видишь, как их раскусил колдун. Сама же попытайся узнать, откуда пришло к нему его прозрение — несомненно, морок черной силы. Если это так, то если они вернутся, у нас для народа будет еще один костер. Брат Макол глаз на них положил — говорит, никогда еще с чудесниками не общался. Смешной он!!!

— Прощай, отец!

— Прощай дочь… и помни, что твоя жизнь мне дороже всех тайн на свете — так что если твоя безопасность этого потребует — можешь спокойно пожертвовать своими спутниками — с Гнори я сам столкуюсь.

— Подавитель магии?

— Да, конечно, возьми его, но ты же знаешь, что он перестанет работать, лишь только вы покинете пределы Братства.

Оседланные кони уже ждали их. Служитель — конюший, сидя на корточках, лузгал семечки и, завидя их, вскочил на ноги.

— Ну вот, — вздохнул Нэдар. — Едва приехали…

Они пустили лошадей вскачь по темным узким улочкам. Со стороны площади еще ревела толпа, а темное небо над ней озарялось красным. То ли жгли что-то, то ли гроза собиралась.

Вокиал часто оборачивался на зарево и к их удивлению насвистывал, что-то веселое…

Из-под копыт лошадей шарахались пьяные; кто-то тянул заунывную песню из раскрытого окна, а в темном переулке кого-то сосредоточенно и деловито били. Потом дома стали редеть.

Площадь молча ждала.

Дхак отсутствовал, и брату Эреду предстояло впервые самому провести церемонию. Он был посвящен в подоплеку событий и знал, что казнимый, выбранный из-за своего внешнего сходства с Вокиалом, невиновен. Нет, конечно, он наводил порчу на стада соседей и по ночам являлся в образе козодоя, но это был повод казнить его, скажем, в Коттероне или там, в Ксаторе, но никак не в Нэстаре.

И ВСЕ ЖЕ…

— Приговорен! — сказал он, и глашатай повторил его слова, и взревела толпа, и палач, вытащив палец из носа, наклонился за факелом лежащим верхушкой в дежурном костре.

Отеронг попытался пошевелить плечами, затянутыми в веревки, не столько, чтобы освободиться, сколько чтобы избавиться от неприятного ощущения застойности в чреслах. На миг он представил себе, как снова рубит дрова на своей ферме и упруго переливаются мышцы под кожей, потом он ощутил жжение от языков пламени разгорающегося костра и понял, что освобождение пришло. Удушливый дым стал душить его, и он ощутил запах собственного горящего тела. Надо было что-то сделать, что-то сказать напоследок и он, собравшись с силами, прохрипел напоследок, уже понимая, что ему не перекричать радостно орущую толпу:

— БУДЬТЕ ВЫ ВСЕ ПРОКЛЯТЫ!!!

— Прошу прощения, — вдруг сказал Вокиал, натягивая поводья. — Но я так больше не могу!

— В чем дело?! — забеспокоился Нэдар, а Минитрит подалась назад и прикоснулась к мечу.

Вокиал спрыгнул с коня и указал на реку.

— Вот, — сказал он торжественно. — Вот река, то есть вода, а вот я, который не мылся… — он прищурился, вроде вспоминая, и закончил, — уже давно!

Ему не надо было напоминать об этом. После застенков мстительный и донельзя расстроенный Макол облил колдуна на прощание какой-то дрянью, которую он сам называл собственноручно изготовленной им очищающей водой. Теперь эта смесь розовой воды с эссенцией и жиром белого тюленя, смешалась с естественным ароматом самого Вокиала, создав невиданный доселе по силе запах.

Им не забыть того взгляда, которым наградил на прощание своего мучителя колдун, облепленный сгустками жира.

Друзья помнится, взглянув на остатки жидкости в руках служителя, заторопились к выходу, но чуть погодя брат Макол достал их и там, выйдя провожать. Он на прощание крепко пожал каждому из них руку, подолгу не отпуская и глядя в глаза, левой не переставая протирать двузубый крючок окровавленной тряпкой перекинутой через плечо.

Молчание затянулось, и Вокиал со слипшимися волосами и в разодранной одежде вызывал жалость, совсем не походя на прославленного и страшного колдуна.

— Э — э — э, — начал было Айслин, но перехватил взгляд Минитрит, которой всю дорогу пришлось ехать рядом с колдуном, и осекся.

— Не нужно быть колдуном, чтобы прочесть ваши мысли, когда вы оказываетесь рядом со мной с наветренной стороны, — продолжал Вокиал раздеваясь. — Мне, в общем-то, все равно, что чувствуете вы, но эта вонь, неприятна мне самому. Спасибо брату Маколу!!!

Переправившись через старый дощатый мост почти совершенно разрушившийся, они оказались во владениях вуднунгов.

Лес этого странного народа очень сильно отличался от ухоженного и доброго леса Зелёного Лабиринта.

В пропитанной волшебством обители магов солнце мягко освещало изумрудную траву и пёстрые цветочки. Обжитый и освоенный, Лабиринт походил на огромный парк.

Здесь же густая листва почти не пропускала свет, и вокруг царил полумрак, местами переходящий в совершенную тьму. Деревья мрачными стражами смотрели на чужаков пустыми дуплами и угрожающе тянули к ним толстые нижние сучья, давно потерявшие листву. Густая жёсткая трава топорщилась, словно ковер из игл. С узловатых ветвей свисал бородой седой мох. А из глубины чащи доносились какие-то странные звуки, словно ворочался там, в глубине леса, огромный неповоротливый зверь, шлёпал в гнилой, протухшей воде болота и хныкал, и бормотал что-то, в жуткой тоске торопясь добраться до чьего-либо мяса.

Сказать, что им было неуютно, было бы недостаточно. Минитрит держала наготове грамоту-пропуск, чудесники замолкли и только Вокиал, которого никто не пожелал иметь у себя в тылу, ехал, отпустив поводья, и сосредоточенно обгрызал отросшие ногти.

Тропой не пользовались уже давно, и она заросла мхом и была завалена толстым слоем опавшей листвы. Путники в тысячный раз задавались вопросом, почему они не выбрали куда как более спокойный путь в обход, а Минитрит каждый раз отвечала одно и тоже — из-за недостатка времени. Области вуднунгов простирались на сотни миль вправо и влево, вдобавок гранича с территориями, где жили еще более агрессивные племена.

Братство давно бы прибрало к рукам эти места язычников — вуднунгов… если бы хватило сил. К великому сожалению Дхака и всех его предшественников, это было невозможным и безнадежным мероприятием.

В предыдущие эпохи две экспедиции проблуждали в лесах, настроили поселений, поставили новые границы, а спустя какое-то время стали цвести.

В прямом смысле.