Альтаф Гюльахмедов - Пепел Черных Роз [СИ]

«Я выжил?!!»

Это было в высшей степени странно, потому что он отчетливо помнил резкую боль от входящего в его тело острия меча. Смерть, наступившую затем, он тоже помнил. Значит он уже за Серыми Стенами, тем более, что вокруг все действительно серо.

Он попытался вспомнить последние моменты боя. Мозг с огромным трудом восстанавливал и связывал воедино разрозненные картинки происшедшего…

«Схватка… Чёрный рыцарь… Смерть».

«Что?!!.. что дальше?!!»

С этой мыслью он вновь провалился в небытие. Сны или видения, посещавшие его в мире безмолвия, толпились у ворот сознания, торопясь ворваться в воспалённый мозг, но чаще всего виделись ему.

… рыжая голова, медленно падающая на камни…

…оскаленные зубы и ещё живые глаза, в которых боль пока не сменила недоумение…

…и серо-зелёный лёд, заполняющий всё пространство вокруг…

…и чёрные зрачки, в которых начинаются кружиться тени…

…и кони…

…и…

И еще он вспомнил так не любившего его старого Родела — как он удивленно рассматривал стрелу, торчащую у него из груди, а потом повалился спиной в занявшийся огнем шатер и ноги его начали дергаться, а он все не кричал…

С той же мыслью: «что дальше?!!..» он очнулся от долгого забытья.

Будто отвечая на его немой вопрос, дверь отворилась, и в узком проёме возник человек.

Воин.

Сухощавое лицо на могучей шее. На вид лет около тридцати. И вместе с тем — почти белые от седины короткие волосы, острый ястребиный нос, шрам, тянущийся через все лицо от левого уха через шею до самой груди.

Вошедший долго молчал, а когда раскрыл рот — голос его был уставшим, хриплым и негромким…

— Очнулся?!!

Незнакомец немного помолчал, со спокойным удовлетворением разглядывая раненого, или пленника?…

— Мы знаем, откуда ты.

Твое поселение в двух днях пути от крайнего из наших западных постов, три недели назад сахалары вырезали ее.

Если можешь говорить — скажи, как тебя зовут?

Усевшись на край кушетки, он выжидающе смотрел на раненого. Тот осторожно, ожидая приступа боли, подтянулся и сел. Помедлив, хотел спустить ноги на пол, но воин остановил его движением головы.

«Три недели!!? Так долго!?»…

Вошедший терпеливо ждал ответа на свой вопрос, и он последовал.

— Меня зовут Торкел.

… я из племени Аллунд — Татгар…

… клан Уратэн — Мисгар…

… сахалары…

… утро… набег. Когда на деревню напали, я взял в руки меч.

Торкел провел ладонью по лицу.

— Убил двоих!.. потом еще одного!.. потом… потом бежал. Конь пал у самых гор. А потом… вы знаете сами, — последние слова он произнес почти шепотом, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

— Почему ты бежал, Торкел из клана Уратэн? — в голосе спрашивающего зазвенел лёд, а глаза сузились.

Торкел опустил голову и стиснул зубы.

«Позор!»

Он хотел ответить сразу, но задохнулся воздухом.

Спрашивающий его терпеливо ждал.

— Потому ли, что врагов оказалось больше, и ты хотел жить?

Торкел поднял сузившиеся от бешенства глаза на посетителя:

— Кто бы ты ни был! — процедил он, — Ты не можешь!!! Даже если тебе я обязан спасением!..

Он глубоко судорожно вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Ты не смеешь обвинять меня в малодушии! Тогда уже никого не оставалось в живых!

На это можно было возразить тем, что это не оправдание для воина, и тень сомнения скользнула по лицу посетителя, но следующие слова мальчика прояснили его мысли.

— Да, я хотел жить!

Помимо его воли слова переходили от ненависти в нечленораздельное рычание.

— Жить — но лишь затем, чтобы сломать хребет каждому из этих псов!

Он почти кричал.

— Каждому кто участвовал в этом походе! Каждому кто про него знал!..

— Каждому!!!..

Зарычав от бессильной ярости, Торкел впился в кулак зубами.

Воин с интересом наблюдал за ним. Если бы он сейчас засмеялся, Торкел бросился бы на него, не раздумывая.

— У тебя осталась родня, к которой мы могли бы тебя отправить?

Не в силах отвечать Торкел отрицательно мотнул головой.

Воин терпеливо молчал, разглядывая юношу. Торкел между тем, тяжело дыша, вгрызался в собственную плоть, чтобы не дать вырваться ярости душившей его и заливавшей глаза и разум тяжёлой бешеной кровью.

Наконец незнакомец заговорил, видимо, приняв какое-то решение.

— Ну что ж, Торкел — Уратэн. Я — Фафнер, один из наставников Ордена. Воин, что спас тебя, рассказал, как ты дрался, — он презрительно скривил губы. — Потому и подобрал. Надеюсь, что недаром. Ты очень живуч и везуч! — сахаларский меч пробил тебя насквозь и не задел ни одного жизненно важного органа. Нам нужны воины, которые не умирают!

— Значит! Значит, вы принимаете меня к себе?!! — У Торкела загорелись глаза. — Какая!..

— Что «какая»?!

— Какая удача! Я и мечтать не мог!..

— Ну, место освободилось, а доспехам вредно пылиться в Зале Славы. За Серые Стены ушёл Гетос, — лицо Фафнера на мгновение помрачнело.

— Он погиб неделю назад под Мекастом. Мне поручено спросить — желаешь ли ты стать учеником Ордена? Предупреждаю, будет тяжело, очень тяжело.

— Согласен, конечно, согласен, Фавнер! — лицо юноши засветилось от счастья.

— Наставник, — нахмурившись, перебил его воин.

— Я согласен, Наставник! Я выдержу. Мне…мне ведь некуда больше идти…

И затем…

— Как зовут того, что спас меня, чтобы я мог отблагодарить его?

Фавнер отвернулся.

— Его звали Гетос, и поблагодарить его ты уже не сумеешь. А если захочешь — можешь сказать спасибо Лекарю.

— Как он меня вылечил?

Фавнер, не оборачиваясь, пожал плечами и вышел.

Уместно будет упомянуть о том, что Чёрный Орден, основанный в незапамятные времена, являл собою одну из тех легенд, что мрачностью своею, таинственностью и неправдоподобностью будоражат умы благодарных слушателей, внимающих сказителям, повествующим о деяниях служителей Ордена и его Чёрной Розы.

Враги ненавидели Орден за его беспощадную жестокость к противнику, за граничащую с безумием отвагу и дисциплину; друзья побаивались и опасались их за те же достоинства. К слову сказать, явных врагов у Ордена не было — Орден не был бы Орденом, оставь он хоть одного врага в живых, хотя, правда и явных друзей он при этом не нажил.

Орден был вещью самой в себе, со своими понятиями о правде, чести и целесообразности.

Быть членом Ордена, означало быть вне всего остального мира. Вступить в него означало расстаться со своим прежним миром и ждать, когда путь воина Ордена приведёт его туда, куда пожелает Орден.

Вспоминая это, Торкел глядел в угол, изучая рисунок каменных плит, затем поднял глаза на наставника и, твёрдо, чеканя слог, произнёс:

— Я согласен!

— Во веки веков… — наставник закрыл глаза, выпрямился и поднял лицо к каменному своду. Голос его зазвучал низко и глухо, словно боевые барабаны и он призывал… призывал к клятве.