Андрей Царев - Круги на воде

И подавил в себе инстинкты. Бросил ружье, сам присел на колено и снова схватил рукой в перчатке снег. Вкус уже у снега был другой, отрезвляющий. Как будто после бурной пьянки утром хлебнул рассольничку.

— Эй, ты что? Что с тобой? Плохо, что ли? — услышал я как сквозь сон голоса.

— Не, — замотал я головой, — нормально все, вот, — я расстегнул сумку и вынул все купюры, — забирайте, мужики, только на проезд оставьте мне, и я пойду. Так я и не стрельнул то ни разу, и больше не поеду сюда, к вам. Сейчас вернусь к машине и уеду.

Голос мой звучал как будто откуда-то снизу, а сам я слушал его со стороны, но на егерей тон произвел впечатление. Ружье, направленное на меня, опустилось вниз. Стоящий ближе ко мне краснорожий подошел, скользя подошвами по мокрому снегу, взял из рук протянутую пачку, и, морщя губы, стал считать. Потом переглянулся со вторым, кивнул ему головой и сказал.

— Смотри, в первый и последний раз идем на встречу. Снова нам попадешься, пеняй на себя!

— Благодарствую! — произнес я уже более уверенно, поднимаясь на ноги, — и это, мужики, сумочку мне дайте какую? Я оружие спрячу, а то еще на кого нарвусь тут…

— Да тут нет больше никого, хотя, — второй, молчавший до этого, со скрипом открыл дверь «УАЗа» и достал потрепанную большую спортивную сумку черного цвета, — вот, держи, а то и вправду, нарвешься на кого.

Я снял патронтаж, уложил его на дно сумки, и туда же убрал помпу, сняв ее с плеча. Как раз еле-еле убралось в сумку, даже молния застегнулась.

— Ну все, дергай отсюда! — грозно прохрипел краснорожий, и я пошел в сторону дороги.

Сделав несколько шагов, я все-таки обернулся.

— Это, мужики, вы ж на проезд не оставили, подкиньте до трассы?

Убравший купюры в карман куртки краснорожий егерь задумался, а потом кивнул головой.

— Чем быстрее ты отсюда уберешься, тем лучше. Давай, прыгай в машину.

Я не дал уговаривать себя и сразу быстрым шагом подошел к пассажирской дверце, на ходу застегивая одной рукой висящую через плечо сумку-кобуру. Пистолета в ней уже нет, денег тоже, но документы еще остались. Со скрипом и усилием открыл дверцу, потом, усевшись на жесткое неудобное сиденье, громко хлопнул ей и машина тронулась.

Краснорожий матюгнулся, когда машина скакнула на очередной кочке и забурсовала по грязи. Натяжно, с надрывом, завыл движок, и «УАЗик» медленно-медленно выехал из канавы. Еще немного, и мы выехали на асфальтувую дорогу. Комья грязи полетели по сторонам, но егерь вдавил педаль газа, переключил скорость, и мы через несколько минут со скрипом остановились у обочины. Впереди, метрах в трехстах, шумело шоссе, по которому, одна за другой, шли фуры.

— Приехали, дальше сам, — не глядя на меня, буркнул егерь.

Я не стал давать повода выталкивать себя из кабины, открыл дверь и спрыгнул на землю. «УАЗик» тут же развернулся и понесся прочь, а комья земли с колес чуть не попали мне в лицо, во время успел увернуться. Ну что, сумку на плечо и вперед? А больше и вариантов нет. Дотопал пару сотен метров бодрым шагом и увидел таксиста.

Прямо вдоль дороги была стояночка, на которой припаркованы несколько легковушек и одна «Газель» с тентом, и машина с шашачками и длинной антенной, вазовская «пятнашка» серебристого цвета, с примотанным скотчем задним бампером. Из кабины раздавалась веселая разухабистая песня русского шансона. Но привлекло меня в первую очередь не это. Меня манил запах жареного мяса из киоска с надписью «Шаурма».

Таксист, невысокий паренек лет тридцати, в кепке и кожаной куртке, курил возле машины и говорил по телефону.

— Здорова, свободен? — подошел я к нему и покосился на киоск «Шаурма». Есть очень хотелось, но сначала все же дело.

— Свободен, — кивнул он, осмотрев меня с ног до головы.

— Тогда в Москву! — подмигнул я таксисту.

— Пятерина, — не подумавши, брякнул он, но потом спохватился и добавил, — и штукарь на бензин. И только до МКАДа!

— Годиться, — кивнул я головой, бросая сумку на заднее сиденье. Так удобнее, сам сяду вперед. Сумка со стволом сзади. Если досмотр, не мое, и все.

— Это, только я шаурму возьму, жрать охота! — все же решился, наконец, я.

Мимо проносились города и поселки. Таксист Саня уверенно гнал на дороге, где не было камер, и сразу притормаживал до разрешенной скорости, где видеокамеры были. Дорогу в Москву он знал очень хорошо, да и цена в шесть тысяч рублей была более чем адекватной. Нас никто не остановил, все посты ДПС мы пролетели быстро. Видимо, Саню на них уже знали и не трогали таксиста. После Балашихи встали в небольшую, по московским меркам, пробку, но тут уже грех жаловаться, мы доехали за четыре часа, и постоять десять минут для Москвы это ерунда.

Саня высадил меня на шоссе Энтузиастов и помчал в обратный путь. А я подумал, и направился к автобусной остановке. Пока шел, в голове щелкнуло, и я, кажется, вспомнил, куда мне нужно ехать дальше. По номеру телефона, что был на визитной карточке в конверте, переданном мне отцом Григорием, упокой господь его душу, я так и не позвонил, но все еще впереди. Забежал в небольшое кафе, заказал чашку кофе с сендвичем и попросил телефон, что бы позвонить. Официантка, невысокая полнолицая девушка лет двадцати, хотела было фыркнуть, но двести рублей, которые я положил перед ней, растопили сердце деревенской принцессы, и передо мною на стол лег старенький «Хуавей» с разбитым экраном. Только напрасно потратил двести рублей, по первому номеру и по второму абонент был не абонент. Однако, я не отчаивался, заплатил за кофе с булкой и попросил вызвать мне такси.

«Хюндай солярис» затормозил около высокой новостройки, я расплатился, забрал свою сумку с оружием и вышел на улицу. На детской площадке, не смотря на сильный ветер, гуляли несколько малышей с родителями, громко играла музыка из колонок возле универсама сразу напротив дома, я еще раз осмотрелся, но припаркованный микроавтобус с темными стеклами не привлек мое внимание. Было очевидно, что он уже не первый день тут стоит, вон, и снег на лобовом стекле никто не убирает.

Уверенным шагом я подошел к нужному подъезду, поднялся по ступенькам и замер перед домофоном. «Вдох, выдох, и мы опять играем в любимых» — пронеслась в голове мелодия известной песни. Это ведь квартира Ольги, моей… Хм, не жены, гражданской жены, тогда уж. Мы жили вместе почти два года, но это было в той, прошлой жизни. Что же будет сейчас?

Нажимать на кнопки домофона мне не пришлось. Да я и не мог вспомнить номер квартиры, я просто помнил расположение. Шестой этаж, направо и прямо, железная дверь серого цвета. Толстая тетка в зеленом плаще вразвалку прошла вперед, сухо поздоровалась со мной, и открыла дверь в подъезд электронным ключом. Я поднялся вслед за ней, и сердце бешено стучало в груди. Женщина молча вошла со мной в лифт, я нажал кнопку шестого этажа, двери закрылись, мы поехали вверх, и цифры на световом табло стали меняться. Четвертый, пятый, шестой. Пауза, двери открылись, и я сделал шаг из лифта.