Николай Марчук - Война 2020. Керченский узел [litres]

– Чего тебе? – сонным голосом спросил Ленур, после того как я чуть ли не силком выволок его наружу. – Ночь на дворе, чего ты не спишь?

– Леха, короче, слушай сюда. Я сейчас уеду по делам, а как вернусь, ты вместе со всеми своими людьми переходишь под мое командование. Велехов решил сваять из вас полноценное воинское подразделение. Так что утром найдешь Эдуарда Геннадьевича Всеславского, это финансист, который сейчас выдает деньги, подашь ему списки отряда и поставишь всех на материальное и финансовое довольствие. Понял? Не забудь в списках прописать должности, а то начислят всем выплаты, как рядовым. Уяснил? И еще, пока меня нет, начинай тут шуршать по хозяйственной части, надо постараться обеспечить наших бойцов всем необходимым. Сейчас начнут перебрасывать людей на север для подготовки наступления на укропов, много чего ценного и полезного временно останется без хозяина. Так что ты варежкой не зевай и грыбы все до сэбэ! Зрозумив?

– Епта! Стас, как так? А если я не справлюсь?

– Надо, чтобы справился, больше некому. И вот еще, чуть не забыл, – я не глядя выдернул из подсумков четыре пачки с деньгами, сунул их в руки Ленуру. – Своим передашь в Керчь, пусть лекарства для детей купят, еды и вещей.

– Это что, деньги? – в темноте Ленур сообразил, что это пачки с деньгами, но, видимо, не сразу понял, какой номинал у банкнот. – Ого?! Это сколько получается? Два миллиона! Я не могу их взять, мне просто возвращать нечем.

– Не надо ничего возвращать, – отмахнулся я. – Где мне здесь тратить деньги? – пожал я плечами. – Все, я поскакал дальше, а ты давай не подведи меня. Если получится набрать еще людей, греби всех, кто под руку попадется, но чтобы не проблемные – запойные алкаши и наркоманы на фиг не нужны, – напутствовал я на прощание Ленура.

Вернулся в свою палатку, чтобы забрать вещи, и с удивлением констатировал их полное отсутствие. Сперли?! Ну, якорный ты карась, ничего оставить без присмотра нельзя, чтобы не умыкнули!

На всякий случай решил заглянуть в палатку к Верке, может, она мои шмотки к себе перетащила, впрочем, они-то ей зачем?

Но нет, вещи – два рюкзака и сумка-баул – оказались в Вериной палатке. Сама хозяйка нашлась тут же, медичка сидела на кровати и плакала, жалобно поскуливая.

– Чего ревешь? – спросил я. – Обидел кто-то?

– Ты вернулся?! – встрепенулась девушка, услышав мой голос.

– Ага. Вещи надо забрать. Так ты чего ревешь?

– А-ааа, – разочарованно протянула девушка, – за вещами! Я их к себе перенесла. Я просто подумала…

Чего она там себе надумала, Вера не сказала, но я и так догадался, тут не надо быть семи пядей во лбу.

– И правильно подумала, – неожиданно для самого себя в первую очередь нарочито весело и бодро ответил я.

– Что?

– Я говорю, правильно сделала, что мои шмотки к себе перетащила, а то здесь ничего без присмотра оставить нельзя, сразу стащат. Я возьму кое-чего, меня Велехов отправляет на задание. Пусть остальное у тебя полежит, ты не против?

– Нет, конечно. А куда ты едешь? Тебе нельзя, у тебя контузия, надо делать постоянные процедуры, перевязки, ставить капельницы. Тебе нельзя уезжать, – в голосе медички было столько доброты и… боли, что мне даже стало ее немного жалко.

– Я бы с радостью остался валяться на койке, но не могу. Дел по горло. Вот, держи, – я положил на кровать оставшиеся деньги, один миллион рублей. – Прибереги их, если чего-то надо купить, трать, не думая.

– Зачем мне деньги? – она убрала руки за спину. – Я не возьму! Ты за кого меня считаешь?

– Иди сюда! – я сграбастал ее в объятия. – Дурочка! Я тебя считаю за красавицу и умницу. Мужчина должен приносить деньги, а его женщина их сберегать и тратить. Понятно?

– Я твоя женщина? – шепотом переспросила Вера.

– Да, если ты не против.

– Странное предложение жить вместе, но я согласна, – еле слышно отозвалась девушка. – А тебе когда надо уезжать?

– Прямо сейчас.

– Значит, не успеем? – хитрым голосом поинтересовалась Верка.

– Думаю, успеем, – я сжал ее попу ладонями, а потом стащил с нее штаны.

Просто и незамысловато. С Верой все было просто и незамысловато. Она сама была простушкой, и секс такой же, простой и легкий. Залез, сделал свое дело, спустил пар и гуляй дальше, все сыты и довольны. Но именно это мне сейчас и было нужно, чтобы забыть прошлое. Никаких обязательств, никаких чувств, никаких эмоций!

Надо забыть Лию, самую прекрасную и восхитительную женщину на земле, с которой секс был не просто «туда-сюда», нет, там была страсть, буря эмоций, битва, после которой наступал миг счастья!

– Псих, вот на кой ляд ты меня с собой потащил? – Фюрер в очередной раз затянул свою пластинку. – Я же тебе говорил, что против насилия в любом его проявлении.

– Витя, повторяю в последний раз, мне больше некого было взять. Дело щекотливое и опасное. Неопытного на такое не возьмешь, а старики и ветераны все заняты. Поэтому хватит трындеть и ныть. Работу надо сделать, и мы ее выполним, больше некому, – отрезал я.

– Я понимаю, но у меня обет! Я поклялся, что больше никогда в жизни не заберу чужую жизнь! Лучше умру!

– Витек, давай без пафоса. Я тебя уважаю, и принципы твои жизненные тоже уважаю, но нам надо сделать дело, чтобы избежать больших проблем в будущем. Скорее всего, наша операция спасет сотни жизней. Понимаешь? А как сделаем дело, потом замаливай свои грехи, обеты и прочее. Хорошо?

– Стас. Я тебя уважаю, ты мужик правильный и четкий, но дело не в молитвах. Тут другое, ты не поймешь.

– Ладно, давай по-другому, ты помогаешь, а всю грязную работу я делаю сам! Договорились?

– Нет. Я не могу, Псих. Честно, не могу, – Сидоров настаивал на своем.

– Витек, ну, блин, что ты предлагаешь? Вылезешь сейчас из кабины «шишиги» и пешком пойдешь обратно в расположение? Оставишь меня одного, а когда в одиночку завалю все дело, и группа захвата устроит кипишь, после которого наши ряды прорвут укропы, и все накроется медным тазом? Оно нам надо?

– Ты не понимаешь?

– Это ты не понимаешь! – перебил я Сидорова. – Из-за твоих обетов погибнут люди… много людей! Они в чем виноваты? В том, что ты дал обет не применять насилие? Кому нужен такой обет? Тебе? Богу? Людям, которые погибнут?

– Да, при чем здесь все это?

– Ни при чем! Вот, поэтому заткнись и молча помогай мне. Договорились?

– Да, договорились, – Фюрер, скрипнув зубами, согласился. – Но, это только из-за того, что я тебе должен! Бог тебя послал, чтобы ты спас мне жизнь, я возвращаю долг.

– Пусть будет так, мне все равно, какая у тебя мотивировка, – кивнул я. – Хватай баллон и потащили.

Фюрер взвалил на плечо баллон из-под газа и, тяжело ступая под тяжестью веса, пошел вслед за мной. От Керчи к Батальному вели две дороги. Одна прямая как стрела – трасса Таврида. Вторая – плохенькая «второстепенка» со съеденным напрочь асфальтовым покрытием. В народе ее называли «нижняя дорога», она шла вдоль побережья Азовского моря.