Николай Марчук - Война 2020. Керченский узел [litres]

«Покемон» остановился, водитель судорожными рывками развернул машину в обратную сторону и, выпустив сноп выхлопных газов, рванул прочь от места засады. «Медведь» последовал примеру старшего собрата и припустил вслед за ним.

Я продолжал наблюдение, прекрасно понимая, что грузовики вернутся. Ну, не бросят же они своих раненых. Сейчас откатятся на несколько километров, потом немного успокоятся, поймут, что больше взрывов, и тем более обстрела, нет – и значит, можно возвращаться. Мне теперь спешить некуда. Везде, где надо, я уже успел.

Восстановив дыхание, переждал приступ накатившего головокружения, а потом медленно полез вперед, приближаясь к расстрелянным бронемашинам. Крался осторожно, чтобы не быть замеченным со стороны.

Возле БТРа нарисовалось движение – откинулись крышки люков, и наружу полезли бойцы десанта. Целые вытаскивали раненых и контуженных. Вроде «двухсотых» не наблюдалось. А вот «Тигру» в этом плане повезло меньше, там, похоже, все пассажиры наглухо! Бронеавтомобиль лежал колесами вверх и горел жирным маслянистым пламенем, изредка в салоне что-то взрывалось, расплескивая в разные стороны снопы искр. Рвался БК!

«Медведь» не вернулся, обратно прикатил только «Урал», трехосный грузовик подскочил к лежащему на боку бронетранспортеру, и из бронекапсулы сыпанули автоматчики. Прицельная дальность стрельбы из «Аглени» – двести пятьдесят метров. До «Покемона» было примерно столько, может, немного дальше. Вскинул гранатомет на плечо и поймал в прицельную рамку крышу «бронекапсулы». На самом деле я не планировал попасть в бронированной кунг «Покемона», просто на такой дистанции ракета клюнет вниз и поразит колеса грузовика. Мне надо лишить машину мобильности, не дать ей двигаться дальше.

Выстрел!

Смотреть, как летит ракета, мне было некогда, плюхнулся на землю и тут же пополз на карачках за ближайший камень, потом оттуда за следующий и так до тех пор, пока не скрылся за гребнем складки. В ответ били из десятка стволов, к трескотне автоматов добавилась длинная трель пулемета.

На вершине холма не удержался и все-таки оглянулся. Опа-ча! Ай да Псих, ай да сукин сын! Граната «Аглени», угодила в переднее колесо под кабиной, взрывом разворотило передок «Урала» и теперь там весело горело оранжевое пламя.

Вот ведь жизнь-злодейка! В своих стрелять приходится! А все из-за тварей, которые решили предать свой народ и выменять свои жалкие жизни, бросив на чашу весов ни в чем не повинных людей! Чувствовал ли я в эти минуты угрызения совести? Конечно, чувствовал, но что поделаешь, кто-то же должен сделать грязную работу.

Погоню за мной не организовали, лишь беспорядочно поливали окрестности из автоматов, азартно высаживая магазин за магазином в белый свет, как в копеечку.

Обратная дорога к «шишиге» далась нелегко: дыхалка сбилась, легкие рвал тяжелый надсадный кашель, перед глазами плавали радужные круги и звездочки. Приходилось часто останавливаться и отдыхать.

Витек «ГАЗон» отремонтировал и даже протопил печку в кунге. По ступенькам своими силами я забраться внутрь уже не мог, Фюрер втащил меня и уложил на полку. Приказал катить обратно в располагу и вырубился.

– Стас! Стас! – Витек дергал меня за рукав и орал в ухо.

– Че орешь? – вяло отмахнулся я.

– Псих! Просыпайся, надо что-то решать, – голос Фюрера был встревожен. – Да просыпайся ты, хорош дрыхнуть!

– Что, уже приехали? – сонно пробормотал я, принимая вертикальное положение.

В голове басовито гремел набат, казалось, что еще немного, и голова треснет.

– Фюрер, есть анальгин?

– На, – Витек протянул мне раскрытую ладонь, на которой лежало несколько таблеток. – Машина опять сломалась, я ее починить не смог. И так пробовал и эдак, без вариантов, «шишига» умерла. Топливные брикеты закончились, сейчас последний догорит, кунг остынет, и мы здесь вымерзнем, как мамонты.

– Чего?! Сколько времени прошло?

– Часов пять-шесть, плюс-минус пару часов. Короче, сейчас вечер.

– А мы где? – удивился я, глядя в замутненное стекло маленького окошка.

– Я машину загнал в лесопосадку. Тут тебя не найдут, я сейчас выдвинусь пешком в располагу, там возьму вторую машину и вернусь за тобой. Лады?

– Лады.

– Псих, ты только не умирай, договорились?

– Договорились, – ответил я и снова завалился спать.

Дрых крепко, как говорится в народе, без задних ног. Сон – лучшее лекарство от всех болезней, включая легкие контузии, насморк и триппер, хотя нет, триппер сном не лечится…

Проснулся от того, что кто-то скребся снаружи о борт кунга. Сполз на пол, подтянул к себе стоящий у полки автомат и приготовился к бою. Проверил БК: к автомату пристегнут магазин и еще три в запасе. «Глок» с двумя магазинами. Минут на пять активного боя, а может, и того меньше. Мыслей о сдаче в плен не было и в помине.

– Псих! Псих, свои, не стреляй! – раздался опасливый окрик снаружи.

– Заходи, не бойся, стрелять не буду, – искренне обрадовался я тому, что снаружи свои.

– Стасик, Стасик! – растолкав всех, первой в кунг забралась Вера. – Что с тобой? Где болит? – она подскочила ко мне и принялась ощупывать, трогать и целовать в лицо.

– Стоп! Стоп! – вяло попытался отбиться от ее заботы, но куда там. Заботливая баба, как танк, хрен, остановишь! – Вера, а ну перестань! Нельзя так, при подчиненных!

– Извини, извини, – тут же поправилась девушка и перешла на полуофициальный тон: – Товарищ капитан, где болит?

– Все нормально, нигде не болит. Отоспался, вроде отпустило!

– Точно? – строгим голосом спросила медичка.

– Да, – твердо ответил я.

– Все равно, пару уколов я вам все равно поставлю. Перевернитесь на живот.

Не став спорить, я оголил часть задницы и терпеливо перенес серию уколов. К слову, Вера сделала уколы настолько легко и профессионально, что было совсем не больно.

«Шишигу» зацепили «КамАЗом» на трос и потащили в расположение нашего отряда. Я с Верой остался в кунге «шестьдесят шестого». Я лежал на полке, уложив свою голову на колени к Вере, она гладила мою лысую, изувеченную шрамами голову и шептала всякие мимишности и ласковости, я млел и кайфовал. Со мной так никогда и никто не разговаривал и не общался. Маму я свою живой не застал, она умерла, когда рожала меня. Батя то ли из-за своей врожденной суровости, то ли из-за того, что винил меня в смерти своей жены, никогда не был со мной особо ласков. Алие и все, кто были до нее, воспринимали меня как сурового и жесткого альфа-самца.

Так я и уснул, лежа головой на коленях у Веры. Проснулся, когда «шишигу» притащили назад в Батальное. Чувствовал себя отлично. Выспался, отдохнул, теперь можно опять переть на амбразуры и ДОТы!

База отряда выглядела пустынной и заброшенной. Всех, способных держать в руках оружие, Велехов забрал с собой. В расположении остались лишь два десятка легкораненых, трое медиков, которые их обслуживали, с полсотни разномастного гражданского люда, разного пола и возраста, и шестнадцать бойцов из отряда эмчеэсовского майора Клинова. Бойцы несли охранение, выставляли пикеты и дозоры. Командовал ими старший сержант Копылов, дядька уже в годах, опытный и бывалый. Пьющий, правда, но у каждого есть свои недостатки.