Геннадий Башунов - Продавцы грёз. Том второй

Штаны и рубашка были испачканы в земле. Стоило мне начать отряхиваться, как земля мгновенно сохла и отваливалась. Очистив одежду, я вытащил из-за пояса нож и проверил лезвие. Острое, как бритва.

Происходящее в Отражении становилось все более и более условным.

— Не совсем так, — раздался знакомый голос.

Моя собеседница вышла из леса и слабо улыбнулась. Она тоже сильно изменилась. Меня встречала не перемазанная гарью кроха, а более или менее чистая двенадцатилетняя девочка. Худенькая, затравленная и немного озлобленная. Но вражды по отношению ко мне она не проявляла.

Я выгнул левую бровь, ожидая пояснений.

— Просто ты начинаешь управлять Отражением, — пояснила она. — Ты не полноценный Продавец грез, как Алария, но твоя личность тоже важна для формирования картины мира. Вернее, Отражения мира. К тому же, она здесь не появлялась уже давно, а ты живешь здесь. Твои силы растут, Алексей. И я рада этому… — на губы девочки выползла грустная улыбка. — Если честно, когда Алария переросла нас, она по большей части лупила нас, стоило нам сделать что-то не то. Ты же… не знаю чего от тебя ждать, но ты…

Я хмыкнул.

— Ты хотела сказать, что я не плохой человек, но ты знаешь, что не права.

— …не озлобленный, — закончила девочка, так, словно я ничего не говорил. — Но вскоре тебе предстоит тяжелое испытание.

— Убить незваных гостей, что ходят по лесу?

Моя собеседница улыбнулась.

— О, поверь мне, ты сам позовешь их сюда, если так вообще можно выразиться. Но пока еще они далеко. Чем собираешься заняться?

Я пожал плечами.

— Подожду гостей, погуляю по лесу. Где-нибудь там, — я махнул в ту сторону, где чаща становилась гуще и неприветливей.

— Погуляй. А я подготовлю остальных к твоему приходу. Если он, конечно, состоится.

— Я вернусь, — пообещал я.

— Не все так просто. Ты узнаешь уже очень скоро. До встречи. И… — девочка тяжело перевела дыхание, — я надеюсь, что эта встреча состоится.

Я кивнул, помахал ей рукой, и мы разошлись.

* * *

Три красных пятна непрерывно приближались. Сегодня они остановились чертовски близко, пожалуй, ближайший противник был в десяти или двенадцати километрах от Северного, другой где-то в пятнадцати, и только один отставал — до него оставалось двадцать-двадцать пять километров. Один Продавец двигался с северо-востока, другой с северо-запада, отстающий — с юга. Пока они замерли, но утром снова начнут движение. Завтра к обеду двое окажутся в Северном.

Черт возьми, неужели это я их привлек? Или это обычное место разборок? Я же практически ничего об этом не знаю…

— Эй, Нел, заснул?

Я вздрогнул. Напротив стоял немного удивленный Фим. Я закрыл рот, утер от смеси слюны и пережеванного хлеба подбородок и положил ложку в тарелку с супом, к которому за все время ужина так и не притронулся. С отвращением посмотрев на еду, отодвинул ее от себя.

Вспомнив, что Фим все еще стоит передо мной, сказал:

— Задумался.

— Ты, может, болеешь чем? — с участием спросил раб. — Знаешь, припадки бывают…

— Нет-нет, все нормально, просто задумался.

— Смотри. А то лицо у тебя было какое-то…

— Как у больного, — подсказал я.

Мне уже говорили об этом рабы — по прибытию сюда мне приходилось часто мониторить местоположение противников. Когда Орайя уходила в себя, она выглядела сосредоточенной. Я же сидел с открытым ртом и пускал слюни. Поэтому-то я перестал делать это на людях.

Но теперь дело приняло другой оборот, и мне просто необходимо было знать об их передвижениях.

— Да-да, именно так, — неуверенно хихикнул Фим, возвращая меня к жизни.

Вообще-то, не был он никаким угрюмым мужланом. Думаю, ему куда больше подошла бы более утонченная внешность. То, как он себя вел во время нашей встречи, было лишь маской, которую он надевал при незнакомых людях.

— У меня бывает, — сказал я и снова с отвращением уставился на свою тарелку с супом. Аппетита не было совершенно, но мне надо поесть. Возможно, следующего…

Я оборвал эти мысли. Нет. Никогда. Если бы Продавцы грез поймали меня сидящим на цепи, я бы не имел возможности сопротивляться. Но сейчас я могу драться.

Но даже мысли о том, что мне надо выжить любым способом и вернуть Орайю, не могли заглушить внезапно проснувшуюся совесть. Мне снова придется убивать, и на этот раз вовсе не работорговцев-людоедов, а таких же как и я обычных людей. Ну, почти обычных.

— Послушай, Фим, — медленно проговорил я, пододвигая к себе тарелку. — В особняке есть какое-нибудь… какие-нибудь… средства самообороны.

Фим снова вытаращил глаза.

— Ты что?.. Ты… ты… бежать вздумал?

— Нет-нет, ничего такого. Не собрался я бежать. И убивать никого не хочу. Просто… просто на всякий случай. Вдруг ночью кто залезет.

— Так у нас собаки есть. Они никого чужого не пустят. Да и жандармы же по ночам усиливают патрули. Тут знаешь, сколько воров? Да еще беглые иногда появляются. Но к нам никто никогда не залезал.

Я слабо усмехнулся. Если вспомнить о способностях Продавцов грез, собаки — слабая надежда на спасение. Да и жандармы вряд ли чем-то помогут. Даже если вдруг решат остановить кого-нибудь из этой троицы.

— И все-таки?

— Ну… у меня есть двустволка, я иногда с ней хожу по двору, чтобы воров лишний раз отпугнуть. Но патроны только с песком и солью. И еще двуствольный пистолет, но у него давно спусковой механизм сломан.

— А патроны?

— А на что мне патроны, если пистолет не стреляет?

Я чуть не проломил себе лоб ладонью. Как это называлось… Дома? Нет, не дома. Там. В другом мире в другое время. Я уже и не помню… Ладонь к лицу?

Твою мать! Да такое вооружение… путешествуя по центральным районам материка, я даже предположить не мог… Возможно, в этом мире все-таки остались какие-то крохи порядочности? Или хоть кто — то достойный не ненависти, а сострадания?

«Нет, — жестко сказал я себе. — Если бы в этом мире остались хоть крохи порядочности, на моей шее не висел бы кулон с клеймом хозяйки».

Просто Северный — огромный по местным меркам город, и на его штурм нужна целая армия. Даже если бы все племена работорговцев объединились, такой орешек оказался бы им не по зубам.

— И все равно я не понимаю… — снова начал Фим, но я прервал его, покачав головой.

— Это просто маразм. Я же с юга, помнишь? Мне просто неуютно находиться в месте, где нет оружия. А раньше спросить я не решался. Ты уже узнал меня, но заподозрил, что я собираюсь бежать. Что бы ты подумал раньше?

— Угу, — неуверенно протянул Фим. Выражение его откровенно бандитской рожи при этом было презабавное. Полное отвращение к насилию и испуг. Непонимание и горечь. И в довершении ко всему жалость. Ко мне, наверное. Я чуть не рассмеялся.