Гедеон - Ад идет с нами

Такое место нашлось неподалёку – один из тех самых павильонов, что Костас заметил раньше. Некоторые из них находились в отдалении друг от друга, а те, что побольше, делились на отдельные номера.

– На первый раз нам лучше занять отдельный павильон, – неспешно идя с Костасом под руку сказала Прия. – В общих тебя собьют с толку чужие эмоции и ты не сумеешь как следует, шаг за шагом, насладиться новыми впечатлениями.

Рам невольно вспомнил, как утром всю комендатуру “сбило с толку” соседство с трахающейся парочкой и мысленно согласился с Прией. Хоть Костас и не считал себя ханжой, сексом он предпочитал заниматься в уединённом месте без толпы наблюдателей, или, в случае идиллийцев, сочувствующих.

– А что это за цветовая маркировка? – уточнил он на разную расцветку сенсоров на дверях павильонов.

– Белый цвет означает, что павильон свободен, – охотно пояснила спутница, – чёрный – не беспокоить. Жёлтый – все желающие могут присоединиться к веселью. Синий – присоединиться могут лишь мужчины, красный – лишь женщины. Такая маркировка принята во всех кварталах по всей Идиллии.

Среди обилия ярких цветов Костас заметил лишь пару чёрных обозначений и только покачал головой. Вот ведь странная планета...

– Мне нравится чёрный маркер, – предупредил Рам.

Мысль о том, что пока он кувыркается в постели кто-то будет шарахаться в открытую дверь вызвала в нём очередной приступ паранойи.

– Я так и поняла, – весело рассмеялась Прия и легко, игриво коснулась губ коменданта мимолётным поцелуем.

Павильон, который они заняли, меньше всего напоминал комнату в борделе. Скорее уютный и уединённый домик с традиционной для Идиллии большой кроватью и круглой ванной, способной вместить человек пять, не меньше. Пол устилала шкура, настолько большая, что скорее принадлежала какой-то фабрике, чем настоящему зверю. И камин. Настоящий дровяной камин, который Костас немедля разжёг.

Убедившись, что дверь надёжно заперта, а сенсор приобрёл успокаивающий чёрный окрас, Костас позволил усадить себя в удобное кресло.

– А теперь расслабься и следи за сменой ощущений, – поцеловав китежца, шепнула Прия.

Повинуясь команде спутницы, заиграла музыка, а свет погас.

Домик погрузится в в полумрак, в котором со всей отчётливости проступили светящиеся рисунки на теле идиллийки. Простой ритм барабанов сплетался с простой, но чувственной мелодией.

Одежда Прии упала на шкуру и рисунок обнажился полностью. Причудливо изломанные линии, подчиняясь движениям Спутницы, складывались в завораживающие чувственные узоры танца. Блики огня ласкали гибкое женское тело, приковав взгляд Костаса к женщине, что с каждым мгновением казалась всё желанней.

Потом он так и не смог вспомнить, в какой момент протянул руки к обнажённой Прие...

Раньше, когда Костасу доводилось слышать неправдоподобные байки о невообразимых удовольствиях, что способны доставить идиллийки, он не воспринимал их всерьёз. Ну что, по большому счёту, может сделать в постели женщина с фиолетовой кожей, и при этом не может женщина любой другой расцветки?

Теперь он понял, как заблуждался.

Чарующий танец и неодолимое действие феромонов разожгли в нём желание, а благодаря эмпатии, Прия всецело разделяла его страсть, возвращая возросшую и приумноженную жажду любви. Никогда раньше Костасу не доводилось быть с женщиной, которая была настолько желанна для него и для которой он был желанен не меньше.

И он совершенно не ожидал, что подобное возможно за деньги.

Строго говоря, ничего этого Рам в тот момент не осознавал, совершенно потеряв голову, будто шестнадцатилетний юнец. Словно сорвало створ плотины, смыло прочь запреты и сомнения. Он дал волю фантазиям, наслаждаясь возможностью абсолютно точно понимать, находят ли они отклик у его партнёрши.

Когда первая волна усиленной феромонами страсти схлынула, оставив после себя приятное утомление, Прия наполнила горячую ванну и Костас с удовольствием погрузился в блаженное тепло. Идиллийка устроилась рядом и неспешно поглаживала и мяла утомлённые мышцы, прогоняя усталость и даря блаженство. Костас лишь блаженно жмурился, без сожалений отдавшись во власть своей спутницы.

После купания комендант, чистый и приятно опустошённый, послушно растянулся на устилавшей пол шкуре. Идиллийка, уютно напевая незнакомую Раму песню, неспешно умаслила его тело продолжила массаж, прогоняя из тела застарелую усталость. Иногда китежцу казалось, что руки Спутницы способны возвращать молодость: стоило ей как следует размять его плечи, как исчезала привычная напряжённость мышц, порождавшая едва заметную скованность тела.

При этом Костас чувствовал её искреннюю заботу, ощущал, как нравится Прие происходящее, видел, как она разделяет его наслаждение происходящим. Невероятное ощущение.

Рам не мог с уверенностью сказать, почему согласился на предложение Прии позвать в помощь ещё одну Спутницу. Возможно дело было во вскруживших голову феромонах, а может он просто доверился идиллийке настолько, чтобы позволить провести его через этот день так, как она считала правильным.

И не пожалел.

Когда его в четыре руки разминали, втирали в кожу какие-то масла и мази, он мог лишь блаженно мычать и улыбаться, наслаждаясь непривычной лёгкостью в теле. Он даже придремал, убаюканный скользящими по его телу руками и впервые за годы службы не реагируя на вызовы служебного комма.

Ему даже приснился сон, такой приятный и откровенный, что когда Рам проснулся, то понял, что успел отдохнуть, как никогда в жизни. И пробуждение, надо сказать, оказалось куда приятней любого сна.

Оказалось, что две идиллийки способны подарить несравнимо больше удовольствия. Каждая щедро делилась с ним удовольствием, полученным от обоих партнёров, и единственное, о чём ещё мог мечтать китежец – чтобы этот день никогда не кончался...

Планета Идиллия. Город Зелар, клуб “Высота”

— Vive la Mort, vive la guerre, Vive le sacre mercenaire! – торжественно провозгласил акадиец старинный тост.

Бокалы с вином чинно звякнули, соприкоснувшись боками.

– Бастиан, – сделав глоток, спросил майор-тиаматец, – всё хочу спросить: почему “наёмного”?

— От первого поколения пошло, — объяснил акадиец, явно довольный интересом тиаматцев к истории своей родины. — На Старой Земле это был тост лучших воинов моих предков – Французского Иностранного Легиона. А среди тех, кто отправился к Акадии, было очень много бывших легионеров. Вот с тех пор тост и живёт.

— О, традиции — это святое, – абсолютно серьёзно согласился тиаматец.

Взяв с тарелки кусочек мяса, он опустил его под стол. Раздалось тихое “ам” и жёсткий лоб тиаматского броненосца благодарно потёрся о ладонь хозяина.