Джо Холдеман - Мост к разуму [сборник]

Нас пару часов подержали в травматологии и первым делом приказали, чтобы мы никому не рассказывали о том, что тут произошло. Но нгуми-то рот не заткнешь – они непременно растрезвонят обо всем по всему свету.

Автоматические камеры засняли эту бойню, и копии каким-то образом попали в лапы нгуми. Это было мощное средство пропаганды в мире, который не так-то просто удивить сценами жестокости и насилия. В этой записи десять товарищей Джулиана выглядели не как десять молодых парней и девчат, обнаженных и беззащитных, лежавших под ливнем разрывных снарядов. Они превратились в символы уязвимости и беспомощности, убедительное свидетельство слабости Альянса перед лицом победоносных нгуми.

Альянс объявил это происшествие извращенной самоубийственной выходкой двух маньяков-убийц. Такая ситуация никогда больше не повторится. Средства массовой информации Альянса, разумеется, не сообщали, что всех коренных жителей Портобелло, служивших на военной базе, расстреляли на следующей неделе, а на их место перевели американских солдат.

Это тяжело сказалось на экономике Портобелло, потому что военная база Альянса была для страны единственным и самым крупным источником дохода. Да, конечно, Панама считалась чуть ли не самой первой из «дружественных стран», но формально она в Альянс не входила. На практике это означало, что страна получает в ограниченном количестве продукцию американских нанофоров, но в самой стране нет ни одной такой машины.

В таком же двусмысленном положении пребывали еще около двух десятков небольших стран. Два нанофора в Хьюстоне работали исключительно на Панаму. Панамский Совет по импорту и экспорту решал, что именно они должны производить. Хьюстон предоставлял Совету «книгу заявок» – список возможных товаров с указанием времени, которое понадобится на выполнение того или иного заказа, и перечнем нужных для этого сырья и материалов, которые следует переправить из Зоны Канала. Хьюстон обеспечивал поставки воды, воздуха и земли. Если для выполнения заказа требовалась хотя бы унция платины или диспрозия, панамцы должны были добывать его сами – где угодно и как угодно.

Возможности нанофоров имели свои пределы. Можно было скормить машине горсть угля и получить взамен точнейшую копию Бриллианта Надежды, который вполне сойдет за шикарное пресс-папье. Но если вам понадобится золотая корона – извольте обеспечить машину достаточным количеством золота. А если хотите получить атомную бомбу – придется загрузить в нанофор пару килограммов плутония. Но атомные и термоядерные бомбы не значились в списках «книги заявок». Не было там и солдатиков, и всех прочих современных технологических новшеств в военном деле. Самолеты и танки – пожалуйста, сколько угодно! Кстати, по большей части заказывали именно их.

Так было раньше. А на следующий день после того, как Портобелло очистили от работников из коренного населения, Панамский Совет по импорту и экспорту представил Альянсу аналитический отчет по затратам и потерям, связанным с нападением на базу. (Очевидно, кто-то заранее предусмотрел такой вариант развития событий.) После нескольких дней споров и обсуждений Альянс согласился увеличить снабжение продукцией нанофоров с сорока восьми до пятидесяти четырех часов, а также предоставил единовременный кредит в размере полумиллиарда долларов в редких материалах. Так что если бы премьер-министру Панамы захотелось получить «Роллс-Ройс» с шасси из литого золота – он бы его получил, только эта колымага не была бы бронированной и пуленепробиваемой.

Официально Альянсу не было никакого дела до того, как «дружественные страны» распоряжаются предоставленным им кредитом машинного времени. В Панаме, например, которая старалась показать себя демократической страной, распределением благ «от нанофоров» занимался Совет по экспорту и импорту. В этот Совет входили представители от каждой земли и провинции, так называемые «compradores». Так что время от времени в страну импортировались партии дешевых товаров, предназначенных только для бедных. Подобные акции, естественно, широко использовались в пропагандистских целях.

Технически у них, как, впрочем, и в Соединенных Штатах, была принята полусоциалистическая электроденежная экономика. Предполагалось, что правительство берет на себя все заботы по обеспечению граждан предметами первой необходимости, а граждане своим трудом зарабатывают деньги на всякие излишества – удовольствия и предметы роскоши – и получают заработную плату в электронных кредитках или наличными.

Но в Соединенных Штатах излишествами считались только дорогие развлечения и предметы роскоши. А в странах Зоны Канала к излишествам относились и медицинские услуги, и мясо – чтобы их получить, надо было заплатить. Причем деньги брали в уплату охотнее, чем пластиковые энергокарты.

Очень многие искренне возмущались – начиная от правительства Панамы и Тио Рико, вплоть до северных провинций. Всеобщее негодование охватило провинции, которые больше прочих получали продукции нанофоров: из-за неприятных инцидентов, вроде резни в Портобелло, у Панамы еще оч-чень долго не будет собственных нанофоров. Хотя подобные инциденты как раз и были спровоцированы отсутствием в их государстве таких «волшебных ящиков».

Нам не давали покоя целую неделю после нападения. Могучая пропагандистская машина, которая подпитывала движение «боевичков» и обычно освещала деятельность более интересных боевых групп, на этот раз обратила всю свою мощь на нас. Остальные средства массовой информации тоже не оставили нас без внимания. В обществе, которое живет свежими новостями, это стало происшествием года: на такие базы, как Портобелло, нападают довольно часто, но на этот раз впервые за все время пострадали механики, надежно укрытые в святая святых военной базы. Правительственные каналы и средства массовой информации особенно настойчиво подчеркивали тот факт, что погибшие механики не несли в то время боевого дежурства.

Досужие репортеры опросили даже студентов из университета, которым я преподаю, – интересовались, как я «воспринял» этот инцидент, и студенты не подвели – они сказали, что на занятиях я держался точно так же, как обычно. Но даже эти ответы разные репортеры все равно сумели подать по-разному – меня описывали как человека «бесчувственного», или «стойкого и сдержанного», или «настолько потрясенного случившимся».

На самом деле это должно было означать либо то, что все написанное ими в какой-то мере правда, либо что практические занятия по физике элементарных частиц – не самое подходящее время и место для задушевных разговоров.