Алексей Рудаков - Боги Падшие

– Рад видеть вас, госпожа. И почтенного господина Маслова и блистательного Благоволина, – стоило только остальным оказаться рядом с Чумом, как Треус, прежде с трудом ворочавший мысли в голове, мигом посветлел лицом. Теперь, в их присутствии, можно было и расслабиться – а как иначе? Вот, уважаемые ветераны пришли, старшие по корабельной иерархии. Успокаиваясь – пусть старшие разбираются, он механически проговаривал вбитые в него годами службы, стандартные и почтительные фразы радуясь возможности спихнуть все проблемы, на землян, бывших вторыми после Старика по привычной иерархии.

И именно так, и ни как иначе.

– Аве, боец, – хлопнул себя кулаком по груди Маслов, хорошо представлявших бег мыслей в голове легионера. Своим салютом и обращением он намеренно подводил Треуса к мысли, что теперь-то, с их появлением, всё пойдёт по-старому.

– На этих железяк, – он небрежно кивнул на механоидов, по прежнему сохранявших неподвижность: – Внимания не обращать. Мы их заблокировали. И теперь мы тут старшие. Берём ситуацию под свой контроль. Qui non nobiscum, adversus nos est! – Перешёл он на Преторианский, укрепляя веру легионера в возвращении всего на круги своя и требуя от него принять решение – на чьей он стороне.

– Bis dat, qui cito dat, – видя колебания командира полуманипулы быстро добавил Маслов и Треус, в глазах которого немедленно начал разгораться алчный огонёк, понятливо кивнул.

– Et certe! – Принявший решение боец, втянулся перед ним по стойке смирно.

– Я сказал ему, – не сводя глаз с окаменевшего легионера тихо прошептал в микрофон Маслов: – Всего две фразы – «Кто не с нами, тот против нас», и «Тот, кто даёт быстро, даёт вдвойне», обещая бонусы, если он будет с нами. Думаю…

Продолжить ему не удалось – Треус, принявший наконец решение, пошевелился, и чуть склонившись в сторону Игоря и, одними губами, практически на самой границе слуха, произнёс:

– Вы позволите, почтеннейший?

Примерно понимая, что именно сейчас произойдёт, Маслов коротко кивнул и его ожидания не оказались обмануты.

Чётко, как на плацу, развернувшись через левое плечо, легионер на миг поставил древко копья к ноге – но, только на миг. Секунда и пиллум, рассыпая искры с активированного острия, взлетел над блестящим шлемом, где и замер, превращая фигуру бойца в подобие буквы «Т».

– Легион! – Рёв Треуса, всю свою жизнь мечтавшего о подобном, оглушал как залп тяжёлого орудия: – Слушать меня! Командиры вернулись! – Прекрасно зная кто перед ним стоит и хорошо представляя их возможности, легионер спешно ковал карьеру – выберется из логова Маркус или нет – неизвестно, а эти, ветераны, вот они. Рядом. И они явно не на стороне адмирала.

– Они против Старого и, – он на миг смолк, набирая в грудь воздух и взревел громче прежнего, отсекая и себе, и остальным бойцам путь назад: – И мы – с ними!

Внутри, «Отсек Богов», так, со слов Напа, Савф назвал эту лабораторию, было практически пусто – хоть в футбол играй, появись у кого подобное желание. Лишь у дальней стены, отстоя от её золотистой поверхности на пару метров, стояло нечто вроде шкафа, сквозь прозрачные створки которого, проглядывали непонятные, смазанных очертаний, лучащиеся серебром и золотом объекты.

Вообще, надо заметить, что всё здесь было наполнено светом этих драгоценных металлов.

Главную роль в отделке, играло, конечно, золото.

Оно было в помещении повсюду – пол, стены, потолок, и даже входная дверь, наполовину втянутая в стену, всё было покрыто, или сделано, из жёлтого металла. Серебра же, игравшего в этом концерте, вторую скрипку, серебра, было сильно меньше – на долю этого элемента выпала роль рамок и технических деталей. Так, серебром были отделаны тёмные сейчас экраны приборов, из него были сделаны рычажки тумблеров, шкалы, с ручками полукруглых верньеров, кое где нарушавшие безраздельный золотой простор стен. Ещё из благородного металла были выполнены гофрированные трубы, во множестве спускавшиеся с жёлтого потолка у дальней, той самой, где был шкаф, стены.

– Однако! – Покачал головой Чум, вытаскивая из ножен небольшой, обоюдоострый кинжал: – Такое богатство – и без охраны?!

Он уже было вознамерился срезать стружку с края выступавшей из стены балки, как голос Змеева, наполнивший собой всё помещение, вынудил его опустить клинок.

– Лучше не стоит, мой дорогой друг, – властные, барские, или вернее сказать – божественные интонации, опустили лезвие к полу, подавляя любые враждебные желания людей и, одновременно, мягко замещая их раскаянием от задуманного.

– Когда вы сюда только зашли… Нет, не так, – продолжил невидимый Савф: – Иг? Когда я увидел тебя – ещё там, в Кольце, мне стало забавно. Как же, впервые за тысячелетия, и живой человек оттуда?! Тогда, я задумался – а что мне с тобой делать?

– Со мной? – Маслов, прежде уже испытавший на себе подобное, изо всех сил боролся с оцепенением, рождённым властным голосом: – Ты. Думал. О. Мне? – Он был единственным, кто ещё стоял – пусть сильно наклонившись вперёд, пусть придерживаясь рукой за стенку, но он стоял, превозмогая разрывавшее его желание.

Единственное.

Самое важное в жизни.

Непреодолимое.

До боли в пальцах вцепившись в выступ, преодолевая тошноту и поплывшие перед глазами круги, он гнал прочь навязанное Божественной волей наваждение.

Упасть ниц!

Распластаться на золотом полу.

И – славить Бога.

Великого.

Всемогущего.

БОГА!

Славить, осознавая свою ничтожность.

Славить и молить о крохах милости.

Нет.

Крохи – это много. Одной Его молекулы, атома, электрона, да хоть кварка, благословлённого Им, будет куда как… более чем…

– Эк тебя скрутило, приятель, – болезненно скрипучий, неприятно резавший сознание голосок Напа, был холоднее абсолютного нуля. И этот холод немедленно принялся вымораживать тёплый золотой свет, заполнивший собой всё существо человека.

– Ну, Савф, ну не сволочь ли, – продолжал брюзжать Нап, гася радостные, светлые волны божественной любви, гнувшие Игоря к полу: – Он же, скотина такая, все мои разработки взял. Ох! Как же я зол! – Волна ледяной злобы, взорвавшая голову Маслова, мигом смыла остатки влияния Савфа и человек, уверенно распрямляя спину, закрутил головой, выискавшая взглядом Змеева.

– Ты зол, или она – зла? – Оторвавшись от спасительной стены он несколько раз энергичным жестом растёр себе лицо: – С кем я говорю? Нап? Ролаша? И это, – посмотрел он на своих товарищей, по-прежнему распростёртых на полу: – Ты им помочь можешь? Кто бы ты ни был – помоги!

– Не могу, – зазвучавший в его голове голос был женским и по спине Игоря пробежал холодок. Нет, он, конечно, отдавал себе отчёт, что она – Богиня Жизни, всё это время была тут, лишь прячась за удобной маской, но знать и подтвердить знание – всё же были несколько различными вещами, позволявшими ему цепляться за мысль, что с Ролашей покончено.