Алексей Рудаков - Боги Падшие

Воткнув тяпку у начала следующей грядки, он кинул быстрый взгляд на кучу щебня, вершину которой занимал Спаситель и быстро пробормотал слова короткой молитвы, благодаря за защиту. Ведь не будь их, Спасителей Людей, неизвестно что было б. Демоны – они такие… Только расслабься и…

Новые, ещё более частые вскрики трубы, мигом выбросили из головы лишние мысли – начиналась раздача еды и ему следовало поторопиться, чтобы получить как свою порцию, так и положенную за ударный труд, добавку.

Быстро лавируя меж куч щебня, Юсуф предвкушал ужин. В его мирке, сузившимся до размеров их крохотного, на сотню людей, поселения, было мало радостей. Еда, проповедь жреца и сон.

Последнее – сон, и искушало, и страшило одновременно.

Каждый раз, укладываясь на сплетённую из тростника подстилку, он задавался одним и тем же вопросом.

Еретическим, запретным, но весьма и весьма притягательным.

– А будут ли сегодня его искушать? Что сейчас покажут ему демоны? Новые машины? Состязания атлетов? Или… – сердце Юсуфа сильно-сильно застучало в груди: – Женщин?

Некоторые счастливчики, отойдя от их поселения и, соответственно, жреца, подальше, рассказывали такое… Такое, что спокойно слушать о том, что вытворяли те женщины, было невмоготу, особенно принимая во внимание, что среди них женщин не было. Как так вышло, почему здесь оказались только мужчины, опять же не знал никто. Возможно, что ситуацию мог бы прояснить жрец, но желавших задать ему подобный вопрос не находилось.

То, что женщины существуют, а не являются искушением, насланным на них демонами, Юсуф знал наверняка.

Он их видел.

Сам.

Один раз.

На ярмарке, куда его взял с собой жрец в качестве помощника.

Там он их, женщин, и увидел, отчего в животе сладко заныло, а к лицу, и к кое ещё чему, немедленно прилила кровь.

Заметил это и жрец, немедленно отправивший его прочь с ярмарки, наказав ждать на дороге, в трёх сотнях шагах от полосатой ленты, обозначавшей начало торговой зоны.

Больше его жрец с собой не брал, но Юсуф не держал на него зла. Ясно же, что то демоны были. Это они внушили ему постыдные, недостойные человека мысли, позоря и его самого, и жреца перед всеми. Так ему объяснил жрец. На обратном пути, пока Юсуф, в искупление своего проступка, катил тележку, полную купленных на ярмарке товаров рядом с которыми сидел жрец.

Одним махом проглотив две миски бобовой каши, Юсуф, ощущая приятную тяжесть и тепло в желудке, побрёл к центру их поселения, где уже начал собираться на вечернюю проповедь народ. Кивая знакомым, кланяясь счастливчикам, занявшим менее трудоёмкие места в их сообществе, он, продвигался к центру их поселения – к небольшой, расчищенной от щебня площадке, вымощенной шестигранными каменными плитами. В самом её центре возвышался вытянутый вверх толстый каменный столб, на одном боку которого виднелись вырезанные прямо в его теле затейливые узоры, бывшие смутно, на грани сознания, знакомыми.

Кто их вырезал, что они означали не знал и сам жрец.

– Вырезали бывшие тут до нас, – так он отвечал на вопросы людей, не раз и не два обращавшихся к нему с одним и тем же: – И что это – я не знаю и знать не хочу. Грешники то писали! И греховно их письмена знать!

Проповедь началась, когда жрец, подсаживаемый помощниками, водрузил себя на вершину столба. Немного потоптавшись, он принялся усаживаться на его верх, оглашая окрестности проклятиями в адрес тех, чьими трудами был сделан этот камень. Такое его поведение было неотъемлемой частью программы – слушать стенания жреца было забавно и люди, начавшие было подрёмывать после достаточно сытного ужина, против своей воли взбодрились, подсмеиваясь над его причитаниями.

– Дети мои! – дёрнув ногами, словно он желал пнуть непонятные письмена, жрец поднял руки, призывая всех к тишине.

– Сегодня я хочу напомнить вам историю нашего мира, чтобы души ваши, став подобием камня, не дали демонам, зло скрежещущим во тьме, и доли шанса совратить вас с истинного пути! Слушайте же и укрепляйтесь! – Покончив с вступлением жрец откашлялся и продолжил:

– Наш чудесный мир не всегда был таким, каким мы его сейчас видим. В те времена, когда Спасителей ещё не было, под благословенным солнцем жили полные греха люди. И был тот грех именем – металл. Он, рождённый испражнениями демонов, кружащих в ночи вокруг Матери нашей, привлекал слабые души своим блеском, заставляя людей терзать плоть Земли своей. Отравленные им, шли люди друг на друга, убивая всех ради обладания хоть малой частью его. Долго терпела Земля злодеяния, росшие на теле Её, а после, когда терпеть уже сил не осталось, родила из недр Дочь свою, чтобы та, впитав в себя силу любви Материнской, урезонила людей, боль Матери своей приносящих. Но поздно Мать спохватилась – грешники, напитавшись яда, коим все металлы исходят, уже жить без него не могли. Отринули они слова любви, посмеялись над Дочерью, да и прочь прогнали.

Если бы Юсуф мог стать духом, оказавшись за тысячи километров отсюда, то он был бы удивлён, увидев точно такого же жреца, проводящего совершенно такую же проповедь среди закутанных в меха, бородатых людей.

– Посмеялись и прогнали, – продолжил жрец, восседавший в подобии кресла, сделанного из перевёрнутого вверх корнями пня: – Опечалилась тогда Дочь, видя, как глухи люди к любви Материнской. Заплакала она, тяжёлые слёзы на грудь Матери и застонала та, заранее муки грешников на себя принимая. Тяжело было Матери на подобное решиться – ведь люди те, пусть и отравленные металлом, пусть и сбитые демонами тьмы с пути верного, всё же детьми её были. Жалела она их, неразумных, – жрец вздохнул, давая роздых пересохшему горлу и один из людей мигом выскочил прочь из сруба, грохнув о бревенчатую стену толстым полотном двери, висевшей в проёме на ременных петлях. Отсутствовал он недолго – не прошло и минуты как человек, в руках которого теперь была свёрнутая из бересты кружка, почтительно протянул её жрецу.

Благодарно кивнув и промочив горло, тот продолжил.

– Напряглась тогда Мать, натужилась, да и родила Спасителей, как и Дочь из неё самой рождённых. Стали Спасители меж людей ходить, металлы у них отбирая, души заблудшие очищая, но не все были рады такому. Самые злые, насквозь демонами отравленные, воспротивились. Набрали они испражнений тёмных, лепили из него оружие проклятое, да и пошли они войной на Спасителей. То демоны им нашептали, а сами, в тёмной высоте паря, смеялись над мучениями Материнскими. Увидела тогда Земля, как планы её против неё же и обратились, так загоревала пуще прежнего. И так горе её велико было, что вышла из неё злость серая, да тяжёлая. Накрыла та злость всю её, пеленой, как плащом укутала и очистились души людей. Перегорела в них злость насланная, вся на нет, без подпитки сверху ушла.