Кристи Голден - Battlefront II. Отряд «Инферно»

— А Садори не знал, что ты отсрочила взрыв. И поэтому вернулся.

— Он подорвал свою собственную бомбу. — На лице Сейн не отражалось никаких эмоций.

Иден не находила слов. Редко когда она чувствовала себя такой беспомощной.

— Это идет вразрез с тем, что было приказано. Хотя я не могу сказать, что сожалею о спасении студентов.

Сейн поджала губы и вдруг, к ужасу Иден, спрятала лицо в ладонях.

Версио вздрогнула от недоброго предчувствия.

Впервые за все время она заподозрила, что Марана не готова к такой работе. Остальные члены отряда имели за плечами реальный боевой опыт. Сейн же сидела в темном кабинете, глядя на мониторы, слушая одновременно множество разговоров, которые велись на множестве языков, и изучая разные досье. Боевые действия она знала в основном по тренажерам. Ей никогда не приходилось принимать непростое решение. Например, спасти четыреста студентов или смотреть, как тот, кого ты знаешь — а может, даже к кому неравнодушна, — убегает от тебя, чтобы взорваться.

А ведь она сама и приказала Сейн изображать влюбленность в Садори.

— Он меня поцеловал, — выпалила разведчица. Иден снова вздрогнула от шока, похожего на эмоциональное почвотрясение. — Перед тем, как броситься обратно. Я пыталась его остановить, но он был просто... быстрее... Я никогда не забуду эту картину, — очень тихо, почти шепотом проговорила девушка.

Иден стиснула зубы, пытаясь найти какую-то точку соприкосновения.

— Мы все кое-что знаем о таких ситуациях, — ласково проговорила она.

Сейн вскинула голову. В ее глазах все еще стояли слезы, но лицо исказилось от гнева.

— Ничего вы не знаете.

— Сейн, я ведь...

— Мне безразлично, что пережила ты и что пережили остальные. Вы — это не я.

Иден попробовала еще раз:

— Сейн, я...

Разведчица отмахнулась:

— Замолчи. Просто замолчи. Ты, Дел, Гидеон — вы со временем забываете то, что видели. Не всё. Но время смягчает впечатления, они теряют свою силу. Вы забываете отдельные детали. Но я не забуду. Не смогу.

Иден вдруг накрыло ужасом и чувством сострадания: она поняла, что хотела сказать девушка.

Сейн обладала эйдетической памятью.

Если Иден, Хаск или Дел в своей жизни переживали какое-то ужасное событие, ощущения со временем тускнели — по крайней мере, отчасти. Сейн — иной случай. Всякий раз, когда она будет думать о событиях этого дня, они будут проноситься у нее перед глазами — не в тумане далеких воспоминаний, а так, словно она видит их снова. И все из-за сделанного ею выбора.

— Ох, Сейн, — сказала Иден. — Мне так жаль.

Ей действительно было жаль девушку, но поделать она ничего не могла. Сейн была обречена нести эту ношу одна.

Они продолжали молча стоять, закатный свет и свечение лишайников окрашивали их лица в серебристые, серовато-белые оттенки. Иден смотрела на свою коллегу — на свою подругу, — и перед ее мысленным взором вставало доброе серое лицо Садори.

Они стояли так очень долго.

Когда Сейн и Иден вернулись, Халил ждала их. Воительница-каги лишь кивнула в сторону Иден, но к Сейн подошла и ласково положила руку ей на плечо.

— Ты, наверное, не голодна, — сказала женщина, — но мы приготовили кушанье. Любимое блюдо Садори — во всяком случае, нечто похожее. Посидишь с нами?

— Спасибо, — глухо отозвалась Сейн. — Почту за честь.

Иден посмотрела им вслед.

«Никто не ожидал, что будет так трудно, — подумала она. — Мы собирались отыскать источник и убраться отсюда. Но за все это время не продвинулись ни на йоту».

Подошел Наставник.

— Большинство из нас уже видели смерть в бою, — произнес он. — Теряли друзей, Сейн — нет. Но она справится. Она сильная.

«Отыскать источник и убраться отсюда».

Иден повернулась к Наставнику и кивнула;

— Надеюсь.

— Вушаны пригласили ее принять участие в шунрай — похоронной трапезе, — сказал он. — В память о мертвом каги готовят его любимую еду и ставят тарелку, чтобы его дух откушал вместе с ними.

— Некоторые любят еду, которую я бы ни за что не стала есть, — попробовала пошутить Иден.

Наставник хмыкнул:

— Это верно. Меня однажды пригласили на обед, где еда, которая не извивалась во рту, считалась недостаточно свежей.

— А где это было? — поинтересовалась Иден.

Наставник отмахнулся.

— Далеко отсюда, — только и сказал он.

— Далеко — это где угодно.

Он снова хмыкнул и направился к выходу.

Версио схватила его за рукав:

— Наставник?

— Что, Иден?

— Можно... с тобой поговорить?

Его добродушное лицо прорезали тревожные морщины.

— Конечно, — ответил он. — Пошли пройдемся.

Они зашагали вместе. Иден молчала, думая, как бы лучше завязать разговор.

— Ты говорил, что между нами много общего, — сказала она наконец.

— Говорил, но я не сомневаюсь, что отличий между нами не меньше. Всегда хочется верить, что тот, кем ты восхищаешься, похож на тебя, даже когда на самом деле это не так.

— Ты мной восхищаешься? — От неожиданности Иден на мгновение остановилась, глядя на собеседника.

— Ну да, — ответил Наставник. — Посмотри на себя. Сколько тебе лет, двадцать один? Двадцать два? И посмотри, чего ты достигла. Лучшая в своем классе, пилот СИД-истребителя, даже взрыв «Звезды Смерти» пережила. И при всем при том ты нашла в себе мужество, чтобы усомниться в своих убеждениях. Проверить их на вшивость. Не каждый заходит так далеко в самоанализе. Жаль, я не знал, что Эйзен — или как там его звали — был имперским агентом, но одно доброе дело он сделал: привез к нам тебя.

Иден захлестнули противоречивые чувства. С одной стороны, Наставник, с которым она познакомилась лишь недавно, признал ее достижения — пускай одно из них и было фальшивым — и не поскупился на похвалу. Как этот чужой человек мог быть о ней более высокого мнения, чем родной отец?

— Ты упоминал о нареченной дочери, — неожиданно для себя сменила тему она. — А своя семья у тебя была?

На его красивом лице проступила печаль.

— Мне не слишком везло в любви, — ответил Наставник. — Точнее, мне посчастливилось встретить на своем пути многих удивительных женщин, но знаком я был с ними очень недолго. Да, когда-то у меня была семья. В Империи. Жена, которую я любил, и дочь, чья улыбка для меня была всем на свете. Теперь ты понимаешь, что я имею некоторое представление о том, каково это — покинуть тех, кого любишь. Стать беглецом... или перебежчиком, если угодно. Но теперь... — он махнул рукой в сторону лагеря, — моя семья — это «Мечтатели». Другой у меня нет. Поэтому я всеми силами должен заботиться о них.

— И делиться с ними своими знаниями, — предположила Иден.

— Как делаешь и ты. Как делают кати и Стейвен. Мы — семья, и при всех разногласиях мы держимся вместе и работаем дружно.