Дмитрий Янковский - Линия раздела

-- Это как? -- Рита насторожилась.

-- У меня есть основания полагать, что ты сама уйдешь, причем, в первых рядах, если узнаешь кое-что о бункере, чего на настоящий момент не знаешь.

-- И что это? -- голос Риты дрогнул.

По ней было заметно, как моментально разыгралась ее фантазия, рождая картинки одна страшнее другой.

-- Я сам не знаю. И тоже очень встревожен. Но Влад что-то раскопал, какое-то изображение с камеры. На его взгляд, оно не просто само по себе кошмарное, а еще страшнее от того, что происходит точно по расписанию.

-- И он может это показать?

-- Говорит, что да. Если к кабелю успеть к сроку, когда оно начнется.

-- Черт! Неужели людей едят? Может Андрей, если он сын Измайлова, не просто так назвал тогда сброд в столовой свинтусами? Блин! Что-то меня от души проняло.

-- Я не уверен, что это каннибализм, -- признался Кирилл. -- Как ты себе представляешь каннибализм по расписанию?

-- Как в фашистских лагерях смерти, -- отрезала Рита. -- Только там жгли и душили по расписанию, а тут практичнее жрать. А у тебя какие версии?

-- Никаких, -- со вздохом ответил Кирилл.

-- И когда это можно увидеть?

-- Завтра днем.

-- Надо посмотреть, -- уверенно заявила Рита.

Она провела ладонью по поверхности люка.

-- О чем ты думаешь, когда трогаешь его? -- напрямую спросил Кирилл.

-- А о чем ты думаешь, когда суешь в проигрыватель диск с ужастиком?

-- Да уж. Но если честно, мне кажется, что ты смотришь на ситуацию с одного ракурса, а я начал смотреть с другого. Поэтому для меня по ту сторону брони одна реальность а для тебя другая.

-- Реальность не может быть разной, на то это и реальность, в отличие от гюков, -- отмахнулась Рита.

-- Может. Вот, два человека, к примеру, живут в одной стране. Одному страна нравится, другому нет. Почему?

-- У них разные приоритеты, -- неуверенно ответила Рита. -- Наверное.

-- Это безусловно. Каждый человек уникален, это факт. Но разница в отношении к стране у них из другого складывается. С двумя разными людьми в одной стране происходит совершенно разный набор событий. Один занимает хорошую должность, имеет власть, деньги, жену красавицу, умных и образованных детей, дом здоровенный. А другой от зари до зари моет вагоны в депо, получает нищенскую зарплату, жена у него алкоголичка, а ребенок недоразвитый. Они живут в одной стране, но воспринимают и осознают разные цепи событий. Один благодарит судьбу, за то, что живет в этой стране, другой ее ненавидит, думает, как власть сменить или уехать вообще нахрен. Они живут в одной стране, но для одного это объективно хорошая страна, для другого объективно плохая.

-- Так тот, другой, сам виноват, что не устроился, -- предположила Рита.

-- Не захотел, думаешь? А я думаю, обстоятельства так сложились. У него так, а у другого эдак. Конечно, если человек лентяй, если ничего, кроме комфорта для собственной задницы не ценить, он погрязнет в говне неизбежно. Но дело ведь не только в этом. У кого-то нормальный ребенок родился, приносит радость. А у кого-то больной, и на него всю жизнь работать придется. Не человек же в этом виноват. События так сложились. Вот тебе и разная реальность. Поэтому я и хочу понять, о чем ты думаешь, когда прикасаешься к этому люку. Если нам всю жизнь вместе прожить, это важно.

-- Непривычно так думать, -- призналась Рита. -- Но что-то в твоих рассуждениях есть, сто пудов. Получается, что говорить о чем-то в окружающем мире, что оно вот такое, обладает такими свойствами, вообще нельзя. Можно говорить только "для меня это так", и никак иначе.

-- Да. Один скажет, типа, для меня ребенок источник счастья. Другой скажет, мол, для меня ребенок обуза. И оба будут правы. Для одного зима хорошая, потому что теплая. Для другого та же зима -- говно по колено, потому что для него хорошо, когда снег и мороз. Это всего касается.

-- Ну, тогда я скажу, что для меня там, за люком, мир теснее, чем здесь.

-- Как такое возможно? -- искренне удивился Кирилл.

-- Вот так. Я когда подхожу к люку, думаю, что он ведет в тесную темную нору, которая намного меньше моей нынешней комнаты.

-- Ты о защитном костюме? -- догадался Кирилл.

-- Конечно. Когда все началось, и я еще не знала про бункер, я больше всего испугалась, что до конца дней придется прожить в бронированной машине. Точнее не до конца дней, а до конца воздуха. И вот, мне предлагают перебраться и огромного, в сравнении с машиной, жилого сектора, в тесный защитный костюм с ограниченным запасом воздуха. В костюм, сделанный из ткани, намного мягче бетона, и намного тоньше бетона, защищающего нас сейчас.

-- А я вообще не думаю о костюме, -- признался Кирилл. -- Я думаю о том, что там небо над головой, лес, рыбалка.

-- Какая рыбалка, если рыбу съесть нельзя?

-- Вот я и говорю, разная у нас реальность. Я не собираюсь там ходить в костюме. Я собираюсь снять его, заразиться, и стать частью новой среды. Один шанс из трех выжить и жить нормально. Может даже помогать другим выжившим. Может даже стать настоящим предводителем, а не как Измайлов, главной крысой в бочке. Один шанс из тех, понимаешь? А тут ни одного. Но, это если не брать в расчет твое предложение. С ним все меняется.

-- Да ладно тебе. -- Рита фыркнула. - Станешь там предводителем, все девки будут на тебя сами кидаться. Обойдешься и без меня.

-- Не обойдусь, -- опустив глаза, ответил Кирилл.

-- Пойдем ко мне? -- предложила Рита.

У Кирилла чаще забилось сердце. Он не стал ничего отвечать, помня, что на взгляд Риты болтовня в таких ситуациях не красит мужчину. Он молча двинулся за ней, любуясь ее фигурой. Дойдя до двери своей комнаты, Рита открыла ее и пропустила Кирилла вперед.

-- Жаль, что телека с проигрывателем тут нет, -- посетовала она.

-- Можно к Андрею пойти, -- прикинул Кирилл.

-- Так... Ты хочешь, чтобы я тебя опять выставила за применение мозгов в неподходящей для них ситуации?

Кирилл предпочел умолкнуть, и рискнуть поступить так, как советовала Рита. Ничего не предлагать, ничего не спрашивать, а лишь действовать, как велит просыпающийся внутри возбужденного тела инстинкт, действовать по велению вспыхнувших в воображении фантазий.

Он дождался, когда Рита закроет дверь, подшагнул к ней вплотную, обнял за талию и без предисловий поцеловал ее в шею, как она его в прошлый раз. Он держал ее крепко, а поцеловал очень нежно, едва коснувшись кожи губами. Рита выгнулась, откинув назад голову, и это движение так возбудило Кирилла, что ему захотелось зарычать, совершенно по-звериному, и он не стал себя сдерживать, зарычал, и скользнул руками вверх, чувствуя под тонким свитером упругую грудь и твердые пуговки возбужденных сосков.

Кирилл мощно, одним рывком подхватил Риту на руки и почти бросил на кровать, склонился над ней и вырвал ремень из пряжки на ее джинсах.