Тахера Мафи - Возроди меня

Я невольно улыбаюсь. Ну и мальчишка… Он ведь еще и мой брат, но, наверное, никогда об этом не узнает.

– Скажи? – обращается ко мне Джеймс.

Я вздрагиваю.

– Что?

– Адам самый лучший! – повторяет он. – Лучший брат в мире!

– А, ну да, – кашлянув, отвечаю я. – Адам близок к идеалу. Тебе вообще с ним здорово повезло.

Кент предупреждающе смотрит на меня, но молчит.

– Знаю, – не смущаясь, отзывается Джеймс.

У меня в груди что-то сжимается. Я поднимаюсь на ноги.

– Ну, ладно. Вы меня извините…

– Ясно, – кивает Кент и машет на прощание. – Еще увидимся.

– Конечно.

– Пока! – говорит Джеймс, когда Кент ведет его по коридору. – Я рад, что тебе легче!

Отчего-то мне стало хуже. В комнату я возвращаюсь уже без панического страха, но заметно помрачневший. Я так задумался, что едва не пропустил выход Джульетты из ванной. На ней ничего не надето, кроме полотенца. Щеки розовые, глаза большие и яркие. Джульетта улыбается. Как она красива, невероятно красива…

– Хотела взять свежую одежду… Ты не против?

Я качаю головой. Я могу только смотреть на нее. Отчего-то такой реакции ей недостаточно. Джульетта, поколебавшись, хмурится и направляется ко мне.

Мне кажется, что у меня отказывают легкие.

– Слушай, – начинает она.

Но у меня в голове крутится только то, что я должен ей сказать. Как она отреагирует? В сердце теплится зыбкая надежда на положительный исход. Может быть, она поймет…

– Аарон, – Джульетта преодолевает разделяющее нас расстояние. – Ты хотел со мной поговорить?

– Да, – шепчу я как в тумане. – Да.

– Это может подождать, пока я переоденусь? – спрашивает она.

Я не знаю, что на меня нахлынуло.

Отчаяние. Желание. Страх.

Любовь.

Напоминание о том, как я ее люблю, ударяет с болезненной силой. Люблю всякую – невозможную, ожесточенную. Мне нравится, какой нежной она становится наедине со мной, какой доброй она бывает в тихие минуты, как она без колебаний всегда встает на мою защиту.

Я люблю ее.

Сейчас она стоит совсем близко, вопросительно глядя на меня… В голове бьется одна мысль – хочу, чтобы она всегда была в моей жизни!

И все равно я молчу и не двигаюсь. Джульетта не уходит. Я вдруг спохватываюсь, что она ждет ответа.

– Да, конечно, – быстро отвечаю я. – Это не срочно.

Но она всматривается мне в лицо:

– Что случилось?

Покачав головой, беру ее за руку – нежно, так нежно… Джульетта подходит ближе, и мои руки смыкаются поверх ее обнаженных плеч. Чувствую, как от этого простого движения меняется ее настрой. От этого прикосновения она дрожит. Мои ладони скользят по ее рукам, и от ее реакции мои чувства будто срываются с поводка. Ее отклик на мое прикосновение каждый раз поражает меня до глубины души – сознание, что она неравнодушна ко мне, что она хочет меня.

Может, она поймет , с безумной надеждой думаю я. Мы через столько прошли, столько преодолели, может, преодолеем и это?

Может, она поймет?

– Аарон?

Кровь бурлит в жилах, горячая и быстрая. Кожа Джульетты мягкая и пахнет лавандой. Отстраняюсь на дюйм, чтобы поглядеть на нее, и провожу по нижней губе большим пальцем. Рука сама с собой скользит к затылку…

– Привет, – говорю я.

И она подается ко мне в ту же долю секунды. Она целует меня без стеснения, без колебаний, обняв за шею. Меня будто подхватывает каким-то потоком, и я забываю обо всем. Полотенце падает на пол.

От неожиданности я отступаю на шаг, глядя на Джульетту. Сердце бешено бьется в груди. Я уже не помню, что хотел сделать.

И тогда она подходит ко мне, приподнимается на цыпочки и мягко тянет меня к себе, сама нежность и тепло, и я обнимаю ее, не в силах противиться, забывшись в гладкости ее обнаженной кожи. Я по-прежнему полностью одет, а она нагая в моих объятиях: от этого все делается еще нереальнее. Джульетта мягко теснит меня назад, продолжая целовать, ищет мое тело под слоями одежды, и через секунду я падаю спиной на кровать, ловя воздух ртом. А она забирается сверху.

И я, кажется, теряю разум.

Кажется, это способ умереть.

Я могу утонуть в этом миге и никогда не пожалею об этом. Я могу воспламениться от поцелуя и с радостью превращусь в пепел. Я могу жить здесь и умереть здесь, прямо здесь, прильнув к его бедрам и губам. Утонуть в океане чувств в его глазах, когда он погружается в меня, и наши сердца бьются в унисон.

Это навсегда. Это…

Он снова целует меня, иногда хватая воздух горячим ртом рядом с моей кожей, и я пробую его вкус, его рот, его шею, твердую линию подбородка, и он подавляет стон, отстраняется, боль и удовольствие сплетаются вместе, когда он входит глубже, сильнее, его мышцы напрягаются, тело становится каменно-твердым. Одной рукой поддерживая мою шею, другой подхватывает меня под бедро и соединяет нас в единое целое, наполняя меня невероятным удовольствием, не сравнимым ни с чем, что я знала в жизни. Оно безымянно, неизведанно, его невозможно предсказать – оно всякий раз разное.

Сегодня в Уорнере есть что-то дикое и прекрасное, и я не могу объяснить необычность его прикосновений – то, как его пальцы медлят на моих лопатках и изгибе поясницы, будто я могу в любой момент исчезнуть, будто мы прикасаемся друг к другу в первый и последний раз.

Закрываю глаза и отпускаю себя.

Линии наших тел совпали. Волна за волной накатывают лед и пламя, и я то таю, то загораюсь, и его губы щекочут мне кожу, а сильные руки окружают меня кольцом любви. Я парю в воздухе, под водой, в космосе, и все одновременно, время остановилось, отброшены любые «нельзя», и мне никогда не было так спокойно и надежно, я нигде не чувствовала себя настолько любимой и защищенной, как здесь, в слиянии наших тел.

Я теряю ощущение времени.

Теряю ощущение собственного разума.

Знаю только одно – пусть это длится вечно.

Уорнер что-то говорит мне, гладя мое тело, его слова негромки и отчаянны, шепот ласкает слух, но я едва различаю слова из-за стука собственного сердца. Однако я вижу, как ходят у него мышцы под кожей рук, когда он пытается остаться здесь, со мной…

Он громко выдыхает и зажмуривается, скомкав в кулаках простыни, а я поворачиваюсь к нему и веду кончиком носа по линии его подбородка, вдыхая его запах, прижимаясь к нему, каждый дюйм моей кожи изнывает от желания и призыва, и…

– Я люблю тебя, – шепчу я.

Хотя разум, по ощущениям, отделен от тела.

Хотя в голове взрываются звезды и обжигающий жар наполняет вены.

Я повержена и потрясена каждый раз, каждый раз…

Это ураган чувств, блаженство с привкусом смерти. Глаза сами собой закрываются, добела раскаленный металл вскипает под закрытыми веками, и я подавляю желание громко назвать имя Уорнера, и мы содрогаемся вместе, распадаясь и восстанавливаясь одновременно, и он шепотом выдыхает: