Лоис Буджолд - Барраяр [сборник litres]

– А кто твой наследник, а, Айвен? – осведомился Майлз, глядя на дендарийские корабли, но думая не о них, а о Дендарийских горах. – Лорд Фортейн, по-моему?

– Ага. Но боюсь, ему недолго осталось – больно стар, и здоровье, говорят, совсем никуда. Так что вряд ли он меня переживет… Жаль, что законы наследования действуют только в одну сторону. Если бы можно было и наоборот, он оставил бы мне кучу денег.

– И кому теперь достанется эта куча?

– Дочери. Недвижимость перейдет графу Фордрозе, а она ему даром не нужна. Вот от денег граф бы не отказался. Но чтобы заполучить и то, и другое, ему нужно жениться на лордовой дочери, а ей, между прочим, под пятьдесят.

Братья помолчали, задумчиво глядя в пространство.

– А вдруг в бумаге, которую получил Димир, когда я свалил от него, нам приказывали возвращаться домой или изменить маршрут? – внезапно заволновался Айвен. – Тогда получается, что я уже три недели в самоволке! Он мне все личное дело испортит после этого! Слава Богу, хоть шагистика в качестве наказания отменена.

– Димир получил новое распоряжение при тебе? – вытаращил глаза Майлз. – И ты не узнал, о чем там речь?

– Я у него буквально зубами выдрал эту увольнительную. И не хотел рисковать. Глупо было упускать такую возможность. Знаешь, какая была девчонка! Жаль только, я не прихватил с собой комм!

– Ты бросил свой комм на катере?!

– Я же говорю – все забыл из-за той девчонки. Потом-то я вспомнил, но Димир к тому моменту уже начал совещание, так что если бы я вернулся за коммуникатором, он бы и меня захомутал.

– Ты безнадежен, – покачал головой Майлз. – Не припомнишь ли ты, как выглядел сам пакет с приказами? Какой он был? Может, что-нибудь показалось тебе необычным в нем?

– Это точно! Во-первых, его доставил императорский курьер в дворцовой ливрее… Там было – дай-ка припомнить – четыре диска: зеленый – разведка, два красных – служба безопасности, голубой – оперативный командный пункт. И пергаментный свиток, конечно.

«По крайней мере память ты от наших предков унаследовал. Интересно, что это за чувство, когда память схватывает все подряд, а потом мозги не в состоянии привести гору информации хоть в какой-то порядок? У Айвена в голове творится то же, что и в комнате».

– Постой-ка, – спохватился он. – Ты сказал «пергаментный свиток»?

– Ну да. Ты просил припомнить, что в пакете было необычного. Это показалось мне необычным.

– Ты хоть представляешь, как… – Майлз грохнулся на кушетку, схватившись за голову. Братец не просто идиот, он генерирует телепатическое поле-глушилку, которая и других превращает в идиотов. Надо будет доложить это барраярской разведке – пускай используют его в качестве секретного оружия. Если только найдут кого-нибудь, способного не забыть о своем задании, хоть раз оказавшись рядом с Айвеном.

– Айвен, на пергаменте теперь пишут только три вида документов: императорские указы, первые экземпляры эдиктов Совета Графов или Совета Министров и некоторые распоряжения Совета Графов своим членам.

– Я это знаю. Ну и что?

– А то, что, будучи наследником графа Форкосигана, я вхожу в число младших членов этого Совета.

– Прими мои соболезнования, – отмахнулся Айвен, переводя взгляд на купол. – Как ты думаешь, какой из этих кораблей самый скоростной – иллирийский крейсер или…

– Ты никогда не догадывался, что твой двоюродный брат – провидец? Не веришь? А хочешь, я скажу тебе, какого цвета лентой был перевязан этот свиток?

– Зачем? – раздраженно спросил Айвен. – Я и так знаю. Она была…

– Черной! – перебил Майлз. – Черной, понимаешь, идиот?! С этого надо было начинать, а ты даже не вспомнил!

– Эй, знаешь что? Я уже и от собственной матери, и от твоего отца наслушался всяких оскорблений, а теперь еще от тебя… Погоди, а откуда ты знаешь про ленту?

– Я знаю не только это, но и то, что было в бумаге. – Майлз вскочил и заходил по пандусу. – И ты догадался бы, что там, если бы хоть на секунду задумался. Хочешь веселую загадку – специально для тебя? Что такое – белое, изготавливается из бараньей шкуры, связывается черными ленточками, отправляется за тысячи световых лет и теряется в полете?

– Если это, по-твоему, веселая загадка, то…

– Сдаешься? А вот что это такое. – Голос Майлза упал до свистящего шепота, от которого Айвен даже вздрогнул. – Это смерть! Измена! Гражданская война. А еще – предательство, диверсия и почти наверняка – умышленное убийство. Зло…

– Послушай, ты случайно не наелся опять этих препаратов, на которые у тебя аллергия? – испуганно спросил кузен.

Майлз в эту минуту и впрямь выглядел безумцем. Его охватило неодолимое желание взять Айвена за плечи и тряхнуть что есть силы – может быть, тогда факты, хаотично перемешавшиеся у него в голове, выстроятся в логическую цепочку.

– Если во время остановки на Бете были повреждены Неклиновы стержни корабля Димира, его не скоро хватятся. В посольстве Барраяра знают, что корабль улетел на выполнение задания, вошел в п-в-туннель – а кто может сказать, появился он с противоположной стороны или нет? Какой отличный способ замести все следы…

Ему на секунду представились ощущения команды скачкового судна, когда их тела вдруг начали расплываться, как акварельные картинки под дождем… Крепко зажмурившись, он тряхнул головой, отгоняя кошмарное видение.

– Я ничего не понимаю! – простонал Айвен. – Где, по-твоему, Димир?

– Он мертв. Давно мертв, и тело его не подлежит восстановлению. И если бы ты не опоздал к отлету, с тобой было бы то же самое.

Майлз истерически захохотал, но быстро взял себя в руки – в буквальном смысле, обхватив плечи ладонями. Надо думать, надо разобраться во всем…

– Я так понимаю, что они хотели одним махом отделаться и от свитка, и от тебя. Просто и экономно; как раз такой склад ума, надо думать, доведет и до прокуратуры.

– Доказательства, – потребовал Айвен. – Что было в документе и кто такие «они»? Ты становишься таким же параноиком, как старик Ботари.

– Помнишь черную ленту? Это был ордер. Ордер на мой арест, подписанный императором, по обвинению в тяжком преступлении, за которое полагается смертная казнь. Обвинению, выдвинутому в Совете Графов. По какой статье? Но ты сам ее назвал – нарушение закона Форлопулоса. Государственная измена, дорогой мой! А теперь спроси-ка себя: кому выгодно расправиться со мной?

– Никому! – выпалил Айвен.

– Хорошо. – Майлз воздел глаза к небу. – Попробую задать вопрос иначе – кто больше всех пострадал бы от этого приговора?

– Твой отец, конечно. Его бы это просто убило. Окна его кабинета выходят на Главную Площадь, и каждый рабочий день ему пришлось бы смотреть, как ты умираешь от голода. Он просто бы сошел с ума.