Лоис Буджолд - Барраяр [сборник litres]

Хессман вскочил и рявкнул:

– Ну уж нет! Ты все это затеял, Фордроза. И если мне суждено очутиться в могиле – будь уверен, что я и тебя туда утащу! – Адмирал повернулся к собравшимся и с запинкой произнес: – Все началось с того, что он подошел ко мне в Зимнепраздник и предложил передать ему самые свежие сведения из разведуправления службы безопасности, касающиеся сына Форкосигана…

– Заткнись! – отчаянно заорал Фордроза. Он явно не ожидал, что из столпа законности на глазах у всех превратится во вдохновителя заговора. Его дрожащая рука скользнула под мантию и вынырнула оттуда с небольшим игольником. Но, уже направив игольник на Хессмана, граф Фордроза замер в нерешительности, глядя на свое оружие, словно на нечаянно пойманного скорпиона.

– Так кто же все-таки нарушает регламент? – усмехнулся Майлз.

Барраярские аристократы были и оставались воинской кастой, и предсказать их реакцию не составляло труда. Внести оружие в палату Совета, а тем более достать его в присутствии императора! Человек тридцать сразу вскочили со своих мест.

«Только на Барраяре, стоит тебе достать заряженный игольник – и люди толпой кидаются на тебя, а не в стороны», – подумал Майлз. Группа титулованных особ тут же заслонила трон императора от Фордрозы. И тогда заговорщик резко обернулся и стал наводить игольник на своего главного врага и разоблачителя. Майлз стоял неподвижно, словно загипнотизированный крохотной черной точкой дула… Такой узкий вход в необъятную адскую дыру…

Через секунду Фордроза был погребен под кучей тел в развевающихся красных мантиях. Айвену выпала честь нанести первый удар, поваливший предателя на колени.

Майлз стоял перед императором. В зале воцарилась гробовая тишина, горе-обвинители были взяты под стражу и отправлены в камеры. Теперь настал черед настоящего разбирательства.

Грегор тяжело вздохнул и нервным жестом подозвал к себе лорда-хранителя спикерского круга. Несколько минут они тихо совещались, затем лорд-спикер объявил:

– Император объявляет перерыв на один час для изучения новых обстоятельств дела. В качестве понятых приглашаются граф Форволк и граф Форхалас.

Они цепочкой проследовали в личную комнату императора за помостом: первый – Грегор, за ним – граф Форкосиган, Майлз с Айвеном и оба свидетеля, выбранные по не совсем понятной Майлзу логике. Генри Форволк – это еще куда ни шло: он был одним из немногих ровесников императора и к тому же его личным другом. В Совете Графов он стал ядром, вокруг которого начинало формироваться новое поколение особ, приближенных к трону. Неудивительно, что Грегор пожелал иметь его поддержку. Но граф Форхалас…

Это был самый старый и самый непримиримый враг его отца – с тех пор, как сыновья графа погибли, встав на сторону Фордариана, претендовавшего на трон. Это было восемнадцать лет назад… Майлз с неприязнью покосился на старика. Однажды его наследник бросил ночью солтоксиновую гранату в окно особняка Форкосиганов, решив таким образом отомстить за смерть младшего брата. Единственное, чего он добился, – казни за государственную измену. Сможет ли граф Форхалас устоять перед таким соблазном – отомстить с идеальной симметричностью: жизнь молодого Форкосигана за жизнь своего сына?

Но, с другой стороны, Форхалас был известен как честный и справедливый человек. Поэтому можно было предположить, что он примет нелегкое решение встать на сторону отца Майлза, не желая терпеть отвратительные козни Фордрозы. Два графа так долго враждовали, пережили стольких друзей и недругов, что их распря пришла почти в состояние гармонии. Пожалуй, выбор императора имел свой резон – никто не рискнул бы обвинить старика Форхаласа в симпатии к бывшему регенту…

Оба аристократа обменялись короткими поклонами, как пара фехтовальщиков перед поединком, и сели друг против друга.

– Итак, – граф Форкосиган стал еще серьезнее и сосредоточеннее, – что на самом деле там произошло, Майлз? Я выслушивал доклады Иллиана, но они лишь порождали новые вопросы. А в последнее время я вообще не имел никаких вестей…

Майлз на секунду отвлекся.

– Почему? Разве его агент больше не присылает донесений?

– Дело не в этом. Капитан Иллиан взят под стражу.

– Что?!

– Ждет суда. Он проходит по твоему делу о заговоре.

– Абсурд!

– Ничуть. Все очень логично. Моим противникам стало гораздо легче бороться со мной, когда они лишили меня глаз и ушей.

Форхалас кивнул, словно говоря: «Да, я и сам поступил бы так же».

– Ничего, – сухо усмехнулся отец. – Ему не повредит побыть несколько дней по ту сторону решетки. Весьма поучительный опыт. Но он, конечно, малость на тебя раздосадован.

– Проблема в том, – как-то отстраненно проговорил Грегор, – что неизвестно, кому служит капитан Иллиан – мне или моему премьер-министру.

В глазах императора, в каждом его жесте сквозила неуверенность.

– Тот, кто служит мне, служит вам, – напомнил граф Форкосиган. – Ручеек опыта каждого из ваших подданных вливается в широкую реку государственной власти. А вы – устье этой великой реки.

Никогда еще из уст отца Майлз не слышал ничего более близкого к лести. Значит, он действительно встревожен не на шутку.

– Вы несправедливы к Саймону Иллиану, подозревая его, – продолжал Форкосиган. – Он верой и правдой служит вам, как до того служил вашему деду.

«Интересно, что я за приток в этой гидросистеме? – размышлял Майлз. – Некоторые из моих наемников способны изрядно подпортить чистоту воды». Он взглянул на отца.

– Вы спрашиваете, что там произошло?

Теперь перед ним возникла новая трудность: с чего начать? Быстро восстановив в памяти хронологию событий, Майлз решил выбрать отправной точкой встречу с Ардом Мэйхью на Колонии Бета. Потом боязливо запнулся, поколебался, набрал в грудь воздуху и перешел к точному и честному описанию знакомства с Базом Джезеком. Услышав это имя, отец поморщился, но ничего не сказал.

После этого пошло уже легче: блокада, высадка, битвы. Майлз так увлекся рассказом, что при описании одного из эпизодов кресло императора стало оссеровским флотом, Генри Форволк – капитаном Тангом, а отец – сразу всеми пеллианами…

Гибель Ботари.

Граф Форкосиган слушал, погрузившись в себя, но потом сказал:

– Что ж… Теперь он избавлен от страшного груза и обрел покой.

Майлз покосился на императора и решил умолчать об откровениях инженера Висконти касательно принца Зерга. Судя по быстрому одобрительному взгляду, которым наградил его отец, это было правильно.

К тому моменту, как он приступил к последним страницам своего повествования – снятию пеллианской блокады, – Грегор слушал его, восхищенно открыв рот, да и глаза старого графа Форкосигана выражали явное удовольствие. Но едва Майлз добрался до встречи с Айвеном и тех выводов, которые он сделал, услышав рассказ кузена, как раздался знакомый сигнал часов. Майлз расстегнул карман и достал фляжку.