Коллектив авторов - V-Wars. Вампирские войны [сборник litres]

– Что ты делаешь? – закричал Пит, с трудом пытаясь встать с дивана, куда он только что упал.

– Решаю проблему, – ответила Мила, не отводя от сестры взгляда.

Даника улыбнулась.

– Вряд ли у тебя получится.

Чьи-то пальцы сомкнулись на запястьях Милы, вскинув ее руки к потолку.

– Познакомься с Ханной и Сарой, – сказала Даника, шагая вперед, чтобы обнять Милу.

Мила боролась, пытаясь освободить руки, но женщины держали ее крепко. Даника положила голову на плечо Милы, медленно вдыхая ее запах и прижимая сестру плотнее к себе.

– Ты у меня вкуснее, чем другие, что-то в тебе есть особенное, – прошептала она ей на ухо.

От слов Даники Миле в пах ударил жар, во рту заныло от голода. От близости сестры Мила почувствовала, как раздвинулись губы, что-то шевельнулось в челюсти. Живот скрутило, и она больше не могла бороться за пистолет.

– Совсем отощала, – заключила Даника. – Я же чувствую, какая ты голодная. Я тебе нужна больше, чем ты мне. Бери, – предложила она.

Даника наклонила голову, подставляя Миле шею. Мила открыла рот, чтобы отказаться.

– Не могу.

Но она уже не могла сдержаться.

Ее клыки выступили вперед. Не успев договорить, она впилась сестре в шею. Внутри нее все сопротивлялось – нет, нет, нет, не за тем она сюда пришла. Но новая ее часть, созданная сестрой, зашлась от восторга. Пистолет вынули у нее из рук, Мила обняла Данику за талию, упиваясь ее кровью. От горячих струек, стекающих в горло, низ живота пронзило словно электрическими разрядами страсти, и в то же время потеплело во рту и желудке. Такого наслаждения от еды она еще не испытывала. Каждый нерв звенел на все лады от удовольствия, и Даника улыбнулась, глядя на жадно пьющую Милу. Может, теперь она наконец ее поймет.

Кровь сестры оживила организм Милы, слабость и боль, преследовавшие ее последние несколько недель, растворились. Мила все пила кровь, и глаза словно застило огнем. Она даже не пыталась остановиться, как с Адрианом. Весь мир плыл в дымке наслаждения. Откуда-то издалека доносились голоса, зовущие ее, умоляющие остановиться. Потом ее схватили за плечи и оттащили от Даники, которая без чувств рухнула на пол, истекая кровью и оставляя пятна на ковре. Фейерверк удовольствия погас, и пелена спала с глаз.

– Ты слишком много выпила, – посетовала одна из женщин. Другая, хорошенькая, с каштановыми золотистыми волосами, наклонилась над Даникой, подставляя ей свою шею.

– Даника, это Ханна, – говорила девушка, слегка шлепая ее по щекам, пытаясь приподнять. – Пей мою кровь, – потребовала она, но Даника не отвечала.

Ее глаза закатились. Вторая женщина, Сара, наклонилась, чтобы помочь Ханне, и Мила, к которой вернулось сознание, с минуту помассировала руки… и увидела пистолет. Девушки оставили его на кофейном столике рядом с диваном. Мила схватила пистолет и прицелилась в Сару.

– Извини, – пробормотала она себе под нос. – Знаю, ты в этом не виновата.

Потом нажала на курок. От грохота выстрела Ханна отпрянула от Даники, но Мила не стала медлить. Она снова выстрелила, и изо лба Ханны брызнула кровь, заливая неподвижное тело Даники. Ханна упала на пол рядом с ней.

– Что ты делаешь? – спросил Пит, ковыляя к ней. – Оставь их в по…

Пуля пробила ему горло, и слово «в покое» превратилось в предсмертный хрип. Двое других мужчин в комнате едва шевелились, и Мила вышибла им мозги без малейшего сопротивления с их стороны. Рисковать она не собиралась.

Она торопливо ходила по дому, пока не нашла всех. Выстрелы звучали один за другим, и чтобы довести казнь до конца, оружие пришлось перезаряжать.

Мила стояла в кухне. Слезы текли по ее щекам, губы и подбородок были в липкой крови, от которой еще несколько минут назад по телу разливалось живительное тепло. Теперь же Милу тошнило.

Она смотрела на руку и серый металл оружия, забрызганные кровью. Мила не рвалась в мстительницы. Она смотрела на плиту и вспоминала бабушкин суп. Здесь бы должна стоять кастрюля супа. Она могла бы всех угостить. Всю жизнь ей хотелось заботиться о людях. Как учила ее бабушка.

Но супом эту простуду не вылечить. Единственное средство было у нее в руке. Мила знала, что поступает правильно. Миру не нужны новые вурдалаки.

Она еще раз обошла тихий дом, выключая телевизоры и гася свет в комнатах с неподвижными телами. Она понимала, что придется остаться здесь на ночь, подождать, пока оставшиеся вурдалаки придут домой. Из слов Даники она поняла, что Мак жил тут, а Крейг часто и надолго захаживал, а то и оставался ночевать. Мила не хотела их убивать. Правда не хотела. Но она соберет свою волю в кулак.

Наконец она вернулась туда, где оставила Данику. Сестра лежала на полу в окружении друзей. На шее кровь свернулась, и веки Даники затрепетали. Она едва начала приходить в себя.

Мила наклонилась и поцеловала сестру в лоб.

– Знаю, ты не хотела, чтобы все так обернулось, – прошептала она. – Но я не позволю тебе превратить кого-нибудь еще.

Она прицелилась, и глаза Даники расширились от ужаса. Шаря одной рукой по полу, она пыталась отползти в сторону.

– Прости, дорогая, – Мила нажала на курок. – Но в Нью-Йорк ты не полетишь.

Входя в кабинет окружного прокурора Бронкса Хью Чарльза, журналистка из нью-йоркской «Дейли ньюс» Мия Фитцсиммонс сразу поняла, как тот получил прозвище «Большой Чарли». Кабинет, расположенный в прямоугольном здании окружного суда Бронкса на сто шестьдесят первой Ист-стрит, был несомненно тесноват для самого большого прокурора района. Звание «Самый большой» обретало совершенно новое значение, когда двухметровый великан выпрямлялся во весь рост. Окно за его спиной выходило на парк Джойса Килмера и проспект ГрандКонкорс. В этот солнечный весенний денек люди сидят в парке, а машины с гулом проносятся мимо высоток на Конкорсе.

Плечи у Большого Чарли были широченные, как аэродром, и он возвышался над Мией, у которой рост был всего метр шестьдесят. Она подошла к металлическому письменному столу, на котором лежали документы, маленький планшет, айфон, и стояли два компьютера – ноутбук и большой настольный.

Голова прокурора была продолговатая и расширялась книзу, а шеи будто не было вовсе, и казалось, что щеки сразу переходят в гигантские плечи. Он протянул руку, которой Мия почти не коснулась, опасаясь, что ее крохотная ручка потеряется в этой огромной ладони.

«Неудивительно, что он хороший прокурор. Попадись я такому в суде, сразу бы созналась во всех грехах – того и гляди живьем сожрет».

Потом он широко улыбнулся, обнажив крупные зубы, и Мия сразу успокоилась. Он говорил с легким гаитянским акцентом.