Дмитрий Силлов - Закон бандита [litres]

Я стиснул зубы.

В этой жизни у меня осталось лишь одно желание… Нет, пять желаний, которые Захаров обещал исполнить все разом. Но вот снова судьба ставит меня перед страшным выбором.

Итак, кто?

Рудик, маленький спир, не раз спасавший меня от смерти?

Фыф – страшный и грозный с виду, но очень ранимый внутри, способный любить свою Настю искренне и безоглядно?

Настя, прекрасная воительница-кио без страха и упрека, готовая без раздумий отдать жизнь за своего пятиглазого шама?

Харон, самовлюбленный предводитель группировки фанатиков, отдавший свою жизнь ради друзей?

Или же Рут… Красивая, нежная, безоглядно влюбленная, заслонившая меня собой от неминуемой смерти?

Я почувствовал, как по моей щеке катится слеза. Вот уж не ожидал от себя такого… Хотя чему я удивляюсь. Сталкеры не плачут? Вранье. Когда, истекая кровью, рвется на части твоя душа, не захочешь – заплачешь. Потому, что любая физическая боль – ничто по сравнению с этой. Страшной, нестерпимой, которой не пожелаешь даже самому заклятому врагу…

– Так что вы решили? – осторожно поинтересовался Захаров.

– Я решил вот что… – с трудом проговорил я. – Там, в коридоре, лежит обезглавленный парень, которому мы оба обязаны жизнью. Верните ему Долг Жизни, господин академик. Это будет правильно.

– Хммм…

Захаров задумчиво потеребил седую бородку, которую еще не успел как следует отмыть от кровавых пятен.

– Но послушайте. Это же просто «отмычка», которая только вчера пришла в Зону. Какие перед ней могут быть Долги Жизни? Парень просто спасал свою шкуру. Никто не заставлял его идти с нами, и если бы он не убил Семена, то Семен убил бы его – что, впрочем, он и сделал. И если из-за каждой счастливой случайности вы будете приписывать себе несуществующие долги…

– Просто сделайте то, что я сказал, – устало произнес я. – Вы сказали выбрать – и я сделал свой выбор.

– Такое впечатление, что вы просто не хотите возвращать к жизни своих друзей, – недовольно проворчал академик. И, видимо перехватив мой взгляд, поспешно добавил: – Хорошо, хорошо, как скажете.

И ушел.

А я остался лежать, глядя, как медленно набухают и срываются вниз капли внутри перевернутого стеклянного пузырька, закрепленного на штативе. Пожалуй, наблюдать за капельницей – это лучшее занятие для того, чтобы не думать о выборе, который сделал только что.

Правда, не думать было сложно. И правда – почему? Почему я предпочел оживить малознакомого человека вместо того, чтобы вернуть к жизни хотя бы одного из своих друзей? Может, потому, что это было бы нечестно по отношению к остальным? Глупо как-то звучит такое оправдание. Или же… Не знаю. Не хочу знать. Лучше не думать, и просто смотреть на капли, мерно падающие вниз…

Похоже, я заснул. И проспал немало, что неудивительно – когда не спишь сутками, совершенно немудрено вырубиться минут на шестьсот, а то и больше.

…Разбудили меня голоса.

– Нет, он не умер. Он просто спит.

– Хорошо, если так. А то с виду бледный, как мертвец.

Я открыл глаза.

Рядом со столом, на котором я расположился, стояли двое. Захаров с уже поправленной прической… И Нок. Живой. Только лицо белое-белое, словно мраморное. Что, впрочем, неудивительно – смерть мало кому идет на пользу.

– Себя-то в зеркале видел? – проговорил я, отметив при этом, что хрипота из моего голоса исчезла, да и сил заметно прибавилось.

Нок усмехнулся.

– Живой. Рад встрече. Знаешь, странное ощущение, когда тебе голову срубают. Шея болит, как при сильной ангине, а мозги все соображают. Прекрасно помню, как моя голова летела по воздуху – и так странно было видеть внизу свое тело, из которого кровища хлещет…

– Не знаю, голову мне пока не срубали, – проворчал я.

– Много потерял, – со знанием дела проговорил Нок. – Незабываемые ощущения.

– Я уж лучше как-нибудь без них обойдусь, – сказал я. И добавил: – Док, я уже в порядке, или мне тут еще под лампами надо позагорать?

– Судя по всему, сыворотка сделала свое дело, – сказал Захаров, выдергивая иглу из моей вены. – Теперь невредно было бы перекусить. Правда, Семен съел почти всю провизию, заготовленную на всякий непредвиденный случай. Но я имею привычку всегда делать тайные неприкосновенные запасы – кажется, у вас, сталкеров, они называются схроны.

– Отличная привычка, – сказал я, слезая со стола и понимая, что голоден, как та стая безглазых псов, что меня покусала. – И чем порадуете, если не секрет?

Схрон Захарова был знатным.

Возле одной из стен стоял массивный книжный шкаф еще дореволюционного производства, украшенный замысловатой резьбой и забитый толстенными научными книгами. Но после того, как академик пальцами простучал по завитушкам шкафа замысловатую дробь, наследие царского режима легко отъехало в сторону, открыв вход в небольшое помещение.

– Добро пожаловать в мой тайник, – сказал академик. И первым перешагнул порог своего схрона.

Мы с Ноком вошли следом. Щелкнул выключатель – и я невольно присвистнул.

Помещение и правда было довольно скромных размеров – комнатушка площадью от силы метров десять. Но при желании и минимальном наборе необходимых навыков в ней можно было запереться и примерно с месяц прожить в случае тотального зомби-апокалипсиса. А после выйти и навалять мертвякам по первое число, как это принято в популярных фильмах ужасов.

На стенах комнаты были развешены огнестрелы – автоматы, дробовики, пистолеты, револьверы. На полу один на другом стояли ящики с боеприпасами – патроны, гранаты, взрывчатка. В углу – большой холодильник, наверняка работающий на морозильных артефактах. А может, прям от ЗГРЛС запитанный, с Захарова станется. В другом углу – стопки одежды, запакованной в целлофан, и коробки с обувью. Судя по надписям, штатовской военной.

– Неслабо, – с восхищением произнес Нок, оглядывая все это богатство.

– Чем богаты, – с ноткой самодовольства в голосе хмыкнул Захаров. – Ну что, экипируйтесь, берите все, что необходимо для хорошего боя. А потом перекусим – и за дело.

– За какое именно? – осторожно поинтересовался я.

– А вы не помните? – удивленно поднял брови академик. – Вы же обещали помочь мне отвоевать мой научный центр.

– Но простите, мои друзья так и остались… – начал было я.

Но Захаров меня перебил довольно жестко:

– В отличие от вас я помню свои обещания. Признаю́, с лабораторией все получилось не совсем так, как я планировал. Но вы сами сделали свой выбор. А что насчет остальной части нашей договоренности – поверьте, в моем научном центре немало других схронов, о которых этот выскочка Кречетов даже не подозревает. Так что дело за малым. Вы возвращаете мне мою собственность, а я выполняю оставшуюся часть нашего договора.