Юрий Мори - Метро 2035: Эмбрион. Слияние [litres]

– Это зеркало, Зрачок! На дверце шкафа… Ты нас самих испугалась?

Так, это у нас что? Чулан, махонькая каморка с люком в полу, заставленные древними кастрюлями полки на стенах. Стоит слазить вниз, только посветить чем-то надо: изводить последний ХИС на ерунду Кату не хотелось, а поспать и в темноте можно. Плотно прикрытая дверь на кухню, везде под ногами какие-то тряпки, осколки посуды, скрипучие доски пола – надо осторожнее, прогнило все. Да, вон возле плиты провалилась доска, чинить некому.

Незачем. Никогда больше незачем.

Есть в брошенных хозяевами домах нечто странное, дух запустения, давящий на плечи. Навевает грустные мысли даже на привычного к обследованию подобных мест сталкера.

– Комнаты глянем?

В каждой половине дома по паре небольших комнат, зеркальные близнецы. Старая мебель, задолго до Черного Дня достойная звания рухляди. Массивная, развалившаяся под собственным весом. Книги, давно слипшиеся и сгнившие – окна-то разбиты, да и в потолке дыры, хоть голову суй; острый запах мышей и – гораздо менее сильный – нафталина. Вот старый – коробком еще – телевизор, прикрытый сгнившей салфеткой до середины экрана, а вон телефон валяется, кнопочный. Раздавлен ногой в спешке, мертвые электронные кишки вылезли, как из таракана-мутанта.

Бедно здесь жили, нище.

Скорее всего, всеми забытая старуха, под конец жизни оставшаяся один на один со своими воспоминаниями и страхами. Печальное место. И безнадежное в плане полезных находок.

Хотя нет: покопавшись на полках кухни, Кат нашел старую зажигалку. Одна из тех игрушек из цветного пластика, которые во множестве оставили предки. Выбрал сухую бумажку из наваленных в шкафу, потер ее в руках, помял, чиркнул находкой. Сперва только сыпались искры, укорачивая жизнь кусочку кремня, а потом появился первый робкий язычок пламени, которому немедля скормили бумажку.

– Там была дверь в ванную, Зрачок, поищи тазик. Ведро. Можно кастрюлю большую. Будем очаг делать.

Кат старался раздуть пламя, присоединяя к догоревшей бумажке другие, пока жена, свалив что-то в темноте, копалась в поисках таза. Нашла, принесла и поставила на пол. Жечь костер прямо на гнилых досках было чревато пожаром – мороз морозом, а заняться может так, что потом не выскочишь.

– Живем, – весело сказал Кат. – Сейчас сверну факел из вон тех бумаг да подвал проверю.

На полках шкафа, ниже книг, лежали стопки сыроватой бумаги, покрытые крупными, но давно расплывшимися буквами.

– Рукописи, что ли? Похоже, даже стихи. Жалко, прочитать ничего нельзя, – осмотрев запасы, сказала Филя.

– Да кому это все нужно… – ответил сталкер. – Времени раньше свободного у людей было много, вот и занимались разной херней. Давай скручу трубку, хоть для этого пригодится.

Старуха-поэтесса? Чего только в жизни не бывает.

В подвале, оказавшемся неожиданно маленьким – хотя по массивной лестнице казалось, что там настоящие закрома, – не нашлось ничего полезного. Ящики, в которых когда-то хранили картошку или морковь, пустые большие бутыли для вина или сока, несколько пластиковых пакетов – и все.

Мучительно хотелось есть, даже животы подвело, но шансов разжиться едой именно здесь было ноль.

Тазик, в котором весело потрескивали обломки мебели, они придвинули к кровати – старинной, как и все здесь, металлической конструкции с набалдашниками на высокой спинке. Окна на скорую руку завесили подходящими тряпками и, обнявшись, уснули. Кат время от времени просыпался, но все было спокойно. Один раз встал, пошел и отлил в ржавую ванну – странно, но унитаза не было, небось во дворе туалет, потом подкинул деревяшек в таз и снова уснул.

Погладил ладонью ежик отросших волос на макушке жены. Филя сонно завозилась и прижалась к нему крепче. Набросанная гора тряпок, одеял, каких-то старых свитеров, собранная по всему дому, воняла сыростью и грела плохо. Но – как есть. Ничего лучшего заброшенное строение предложить не могло.

Не снилось традиционно ничего, но и хвала богам. От иных воспоминаний и хотелось бы избавиться, да не знаешь как. А пустая ватная темнота вместо снов – самое то.

– Кабаны прошли, – сказал Кат.

Ночь прошла спокойно, давно так не было. Закружившая сталкера и его половинку череда событий не давала опомниться, поиски Чистого Града превратились в какой-то кровавый аттракцион: ни вздохнуть, ни пернуть. Нормальная – ну, с поправкой на вымерший город – ночевка была за счастье. Однако остановиться не получалось. Надо найти Дервиша, попробовать уговорить его помочь с полным освобождением от власти порчей, ведь он точно может – Кат проникся уверенностью жены на эту тему.

Сейчас они спускались в парк. Узкая улочка, где они ночевали, кончалась небольшой полянкой, на половину которой наполз забор с видневшимся внутри ограды коттеджем, что-то из не особо законного самостроя времен прямо перед Черным Днем. Тропинка, едва угадывавшаяся как просвет между деревьями, вела вниз. Идти приходилось по колено в снегу, тут бы и лыжи не помешали, но искать их по домам времени не было.

Оружие по-прежнему отсутствовало, не считать же за таковое пару найденных в доме и наспех заточенных Катом кухонных ножей. Лучше, чем ничего, но на кабана он бы с этой зубочисткой не пошел.

– Не все вымерло в Воронеже, – задумчиво откликнулась Филя. – Если так пойдет, и люди помаленьку размножатся.

– Мутанты же сплошные рождаются… – напомнил Кат. – Вся надежда теперь на эмбрионы Базы. Но когда…

– Слушай! – оживилась жена. – Времени не было, я же тебе не сказала. Военные запустили программу. Мы когда их предупреждали об атаке порчей – хотя они и сами ее ожидали, похоже, – мне Старцев обмолвился по телефону, что около сотни беременных уже.

– Серьезно? – Кат на секунду вспомнил Консуэло. Уж она такой шанс точно не упустила, ходит, наверное, сейчас по коридорам Базы с пузом. Тихая, расслабленная. Пусть хоть у ее детей жизнь будет лучше, чем им сейчас досталась. – Ну и слава богам. Дети – это хорошо.

Тропинка сделала прихотливую петлю и вывела на середину длинного спуска в парк, пересекла его и ввинтилась в густые заросли деревьев, по зимней поре торчавших неровным строем стволов из снега.

– Должны выйти к бывшей конюшне, это, считай, самое дно оврага, потом пойдет подъем. Мимо зеленого театра, и лестница в Березовую рощу. Немного осталось топать, час, может, полтора. Было бы дело летом, за двадцать минут добежали.

Прогнозы и планы – они и в мирное время штука неточная, а здесь и сейчас – совсем уж гадание. Даже не на Книге перемен, а вилами на воде. Но думать об этом путникам не хотелось, очень уж расслабила минувшая спокойная ночь, да и отсутствие каких-либо признаков людей внушало доверие.