Юрий Никитин - Порвали парус [электронное издание] [litres]

– Все уличные банды, – сказал Кремнев недобрым голосом, – или почти все… И виноватого нет. Чума, знаете ли. От птичек или свиней кто-то заразился, вот и пошло…

Мещерский посмотрел на меня с укором, словно я виноват в резком ужесточении отношений между людьми.

– Владимир Алексеевич, вы предсказывали нарастание напряжения? И начало сокращения населения нашей планеты?

– Я не предполагал такой вариант, – ответил я честно, – хотя, конечно…

– Что?

– Вполне, – ответил я, – укладывается в тенденцию.

– Витало?

– Да, – подтвердил я, – хотя никто вслух ни-ни! Политкорректность… Но сама по себе политкорректность – ложь, хотя и допускаем ложь в виде комплиментов или во благо, но иногда ложь во благо идет во вред, да еще какой вред!

Я подумал с тоской, что человек, задумавший и создавший этот вирус, вполне может считать себя работником культуры и прогресса. Дескать, без лишних ртов хай-тек рванется вперед быстрее…

Все сложно в этом сложнейшем из миров, и не всегда тот, кто прав, прав на самом деле, все-таки жизнь – не математика, а в каждом из нас питекантропства хватит на сто мильенов безпитекатропных математиков.

Бондаренко заметил:

– Обратите внимание на социальные сети. Дискуссии очень интересные. Как только народ понял, что чума убивает только чернокожих, там чуть ли не ликование…

– Звери, – сказал Бронник с негодованием, но как-то чересчур громко.

– Люди, – уточнил я. – А люди пока что звери, это вам любой биолог сообщит, если еще не знаете. В соцсетях пока что можно постить под никами, анонимность обеспечивают множество програмок, так что видим подлинную реакцию общества…

– Когда соблюдена анонимность, – подтвердил Бондаренко, – кому нужна политкорректность?

– Примерно та же картина, – сказал Бронник, – во всех странах. С отличиями в один-два процента, а в странах Восточной Европы так и вовсе в доли процента.

Мещерский тяжело вздохнул.

– В каком мире живем!.. Даже не мировая война, а вот так холодно и математически точно уничтожать целые народы…

– Не народы, – уточнил Бондаренко бодро, – целые расы! А это еще чудовищнее. Я могу представить, что в Израиле, где скорее всего и создали этот вирус, следом создадут другой, который уничтожит уже всех, кроме евреев.

Бронник поморщился.

– Ты всерьез?

Кремнев сказал ему негромко, но так, чтобы услышали мы все:

– У него жена еврейка. Недавно бросила и уехала в Израиль.

– Пусть другую возьмет, – буркнул Бронник, – еврейки тоже разные.

Бондаренко сказал с напором:

– У них это в программе записано всех гоев изничтожить, а евреям отдать мир!

Мещерский покачал головой.

– Владимир Алексеевич скажет, что это технически невыполнимо. У евреев нет единого генокода, разве что оставить одних сефардов?.. А как же ашкенази и остальные, примкнувшие?

Бондаренко возразил с тем же напором:

– От примкнувших мы все стараемся избавиться в первую очередь!.. Так что к Израилю нужно присмотреться.

Мещерский только взглянул на меня, я ответил бесстрастно:

– Сегодня, если еще не знаете, Вашингтон потребовал от Израиля передать под международное наблюдение все атомное оружие Израиля, раскрыть расположение подводных лодок с крылатыми ракетами и допустить международную комиссию на все тайные ядерные объекты Израиля. Это я к тому, что Израилем уже без нас занимаются.

Бондаренко посмотрел на меня с недоверием.

– А Штатам это зачем?.. Там и так евреи всем правят!

– Там не те евреи, – напомнил я.

– А какие?

– Одни евреи были в Красной Армии, – ответил я, – другие в Белой. И было их примерно одинаково… Так что в Штатах американские евреи требуют, чтобы Израиль разоружился и открыл все свои секреты для международных инспекций. Что значит, штатовских.

Мещерский подытожил:

– Правительства ведущих стран договорились об открытости и совместной борьбе против терроризма. Но не так, как раньше, тогда больше декларации, красивые сотрясения воздуха, патетические жесты, а всерьез и очень жестко… И все же немного опоздали. На год-два бы раньше, удалось бы предотвратить катастрофу.

Бондаренко, единственный, кто ничуть не помрачнел от того, что планета обеднеет на миллиард человек, бодро потер ладони.

– Но вот теперь, после такого теракта… который и терактом не назовешь, надо придумать что-то пострашнее!.. спецслужбам будут развязаны руки!

Бронник пробормотал:

– Потому все сразу и скажут: кому это выгодно – тот и сделал. Осталось только понять, спецслужба какой страны провернула такое.

– Тут не угадать, – сказал Кремнев. – Всем спецслужбам и силовым структурам это выгодно. Всех стран!

– Уверен, – добавил Бронник, – завтра-послезавтра в ряде стран воспользуются случаем и введут военное положение!

Бондаренко посмотрел с интересом на Кремнева.

– А еще… где-то вояки под этим удобным предлогом устроят переворот и захватят власть. Чтобы защитить народ, а как же.

Мещерский сказал мрачно:

– Наше счастье, что этот мерзавец сконструировал вирус, который убивает людей только определенной расы, а не всех подряд!

Я ответил нехотя:

– Да, конечно…

Он взглянул в упор.

– Но возможно и так, чтобы косил всех?

– Да, – ответил я. – Но на уровне простой чумы достаточно сделать сыворотку, а вот на генетическом… м-м-м… это каждому человеку делать операцию в специализированном институте. Но надо еще знать, как ее сделать.

Он спросил настойчиво:

– Можно ожидать и такое? На генетическом?

– Не совсем сейчас, – ответил я. – Для этого нужно копнуть глубже. Но, в принципе, возможно. Хоть и не сразу. Вы же знаете, уже начинаем искоренять генетические болезни, но сперва самые редкие, вроде гемофилии, хотя простой народ требует, чтобы сперва избавили от гриппа…

Бондаренко хмыкнул.

– Даже я знаю, что от гриппа избавить в миллион раз труднее, чем от редкой болезни. Там нужно не один ген поправлять, а тысячу, да еще так, чтобы друг о друга шестеренки не поломали. Потому, понятно, все лаборатории по всему миру должны быть под тотальным контролем. А которые избегают контроля, должны быть уничтожены. Моментально! Лучше всего бы вместе с работающими там.

Он вздохнул.

– Понимаю. Время жестоких решений. Никогда такой эпохи в истории людей не было.

– Если действовать по-старому, – сказал я, – всем кирдык. Всему человеческому роду. Вообще-то можно создать такой вирус, что человек умрет, а разлагаться не будет. Либо засохнет, мумифицируется, либо при засыхании рассыплется в пыль…

Кремнев взглянул на меня зло.

– Вот какие планы вынашивают в лабораториях?

– В лабораториях не вынашивают, – ответил я. – Такой вирус создать невероятно сложно, ученые понимают. И тот, кто создал вирус африканской чумы, это прекрасно знал.