Юрий Никитин - Порвали парус [электронное издание] [litres]

Как только я вышел из здания аэропорта на свежий чистый воздух, ко мне приблизился крепкий загорелый мужчина, бодрый, глаза блестят весельем, а на лице крупными буквами написано, что здесь возможности, нужно успеть схватить как можно больше.

– Мистер Лавроноф, – сказал он вполголоса с той же американской улыбкой, слишком широкой, чтобы быть человеческой. – Вам привет от Дуайта Харднетта. Я Эдди Касперсен.

Рукопожатие у него крепкое, мужское, сейчас врачи по нему определяют работу сердца, забитость сосудов бляшками, ток артериальной и венозной крови, что позволяет судить о реакции как мышечной, так и скорости принятия решений.

– Вы работаете с ним? – поинтересовался я.

Он качнул головой.

– Раньше работали в команде, а сейчас судьба разбросала по разным отделам.

– Он мог бы передать привет и лично, – заметил я.

Он улыбнулся еще шире.

– Мистер Лавроноф, я здесь неофициально.

– Это объясняет, – обронил я.

Он сказал понимающе.

– Думаю, и вы здесь не одни. Вообще ЮАР сейчас кишит агентами спецслужб всех стран. А также людьми из крупных корпораций, компаний, трастовых фондов. Возможностей слишком много! Слетелись, как стервятники на павшего льва.

– А вы здесь…

Он прямо взглянул в глаза.

– Как и вы здесь, мистер Лавроноф. Безопасность – превыше всего! А этот регион сейчас особенно опасен. Мы готовы ввести сюда войска, но это вызовет крик мировой общественности и ненужные потрясения. Так что будем кустарничать…

– Приходится считаться с реалиями, – согласился я. – Правительства постоянно следят за руками друг друга.

– Потому что все шулеры, – сказал он серьезно. – Избиратели это знают, а когда голосуют на выборах президента, то за того, кого считают лучшим шулером. И который обшулерит остальных шулеров во главе Европы, Китая и всяких Швеций.

– Скоро со всем этим покончим, – пообещал я.

– Русские?

– Ученые, – уточнил я. – Без всякой жалости.

Он покачал головой.

– У вас жесткая позиция. Это потому что вы… русский?

– Потому что я бывший советский, – ответил я с горечью. – Из великой страны, что делала все то, что делают сейчас Штаты и предельно осторожничающая Европа. Только у нас был размах шире, а планы по наивности выше.

– Это нелегко, – сказал он со вздохом. – Очень…

– Мы тоже, – сказал я, – пытались строить общество равноправия и распределения богатства, чтобы всем досталось и никто чтоб не ушел обиженным. Как мы помогали Африке, вспомните? Азии, Ближнему Востоку, даже Южной Америке…

– Да, у вас была такая доктрина, знаю.

– На этом и надорвались, – сказал я. – Потому нам очень не хочется, чтобы такое случилось с Европой. Европа… это мы сами, хотя Европа от нас и отбрыкивается, как от детей, что не хотят жить в родительском доме.

Он посмотрел на меня испытующе.

– То есть вы спасаете Европу… ну, как вы считаете, потому что не могли спасти Советский Союз?

– Все мы обязаны поддерживать все лучшее и прогрессивное, – ответил я уклончиво. – Советский Союз ставил перед собой слишком амбициозные и благородные цели, еще не зная, что с питекантропами светлое будущее не построишь… Но проваливались и менее крупные начинания, когда забывали, что человек – скотина и очеловечить его в несколько лет не удастся. Да еще административными мерами… Забыли, как у вас вводили сухой закон, чтобы спасти американскую нацию от пьянства и связанных с ним болезней?.. Сколько лет продержались, пока питекантроп в каждом из американцев не победил?

Он хмыкнул.

– Да, вы продержались дольше.

– Коммунизм все равно воцарится, – напомнил я. – Во всем мире. Вы это хорошо знаете!.. Но на другом уровне и нас самих, и хай-тека.

Сверху раздался окрик, мы оба подняли головы. Ингрид идет на высоте второго этажа по опоясывающему здание балкону, я помахал ей рукой, а она, не долго думая, лихо перемахнула в красивом прыжке через барьер.

Касперсен охнул, а она, грациозно приземляясь на ступни, умело завалилась на бок, эффектно кувыркнулась и вскочила на ноги. Не встала, а именно вскочила в полном кипящем силой подскоке.

Глаза ее сияют как звезды, пошла к нам быстро и уверенная, как восточная царица этих земель, высокая и с копной иссиня-черных волос, небрежно схваченных на затылке в толстый искрящийся на солнце хвост.

Касперсен едва не схватился за сердце, когда она взглянула на него темно-синими и в тоже же время яркими глазищами, крупными, почти навыкате, что говорит о прекрасном гормональном состоянии организма.

– Ингрид Вольф, – представил я. – Или Вервольф, что вроде бы ближе… Мистер Касперсен.

Он торопливо поклонился.

– Мисс Ингрид, я ваш коллега… тоже археолог.

Она чуть улыбнулась глазами, губы чуть раздвинулись, показывая жемчужные зубы.

– Тоже археолог?.. Думаю, сейчас в ЮАР археологов уже больше, чем осталось местных жителей.

– Но местные должны удержать власть, – сказал он серьезно. – Вы тоже из тех археологов, что стараются в этом помочь?

Она перевела взгляд на меня, я поспешил ответить:

– Мистер Касперсен, мы практически выяснили, кто создал вирус африканской чумы, и сейчас находимся на стадии его ареста.

Он охнул.

– Неужели…

Я ответил скромно:

– Да, мы сумели. Сложность пока в том, что здесь не работают… да пока ничего не работает! Потому отыскать виновного и взять под арест… чуточку труднее, чем в Вашингтоне.

Ингрид добавила бодро:

– Но сегодня это сделаем.

Его глаза стали шире.

– А можно мне принять участие?

Ингрид отреагировала мгновенно:

– А потом по всему миру разойдется новость, что штатовский спецназ обнаружил и обезвредил опасного преступника?.. Нет уж, мы этого одинокого старика сумеем арестовать и сами!

Я сказал поспешно, стараясь если не свести к шутке, то хотя бы затушевать ее резкость:

– Сейчас это уже мелочь, можно сказать прошлое. Вы заняты главным, местное правительство нужно поддержать, не навязывая ему никаких условий…

Ингрид сказала весело:

– Мистер Касперсен…

Он торопливо поклонился, она красиво развернулась и пошла прочь, элитный образец не только женщины, но и человека.

Я поморщился, глядя, как смотрит ей вслед с неподдельным восторгом.

– Мистер Касперсен?

– До чего же она, – сказал он медленно, растягивая слова. – Так и не успел сказать, что меня зовут Эдди…

Я посмотрел на него, потом на Ингрид, стараясь понять, как он ее видит. Рослая, с широкими прямыми плечами, что придает ей еще более уверенный и бойцовский вид, изумительная фигура, слишком даже, с такой разве что под куполом цирка прыгать и ловить друг друга в последнюю секунду, да еще фитнес-конкурсы выигрывать. Лицо тоже такое, что смотришь и стараешься вспомнить, в каком же фильме ее видел, очень уж киногенично и ярко очерченное…