Виктор Точинов - Метро 2035: Защита Ковача [litres]

Лиза смотрела и смотрела бы на это зрелище – как в кино, где она никогда не бывала, или в театре, где она не бывала тоже. Но понимала, что ничем хорошим такое любование не обернется, надо заканчивать и уходить.

– Я обещала тебе два раза, не забыл? – спросила Лиза. – Это был первый. А вот второй!

Он вскинул на нее дикий взгляд и попытался вскинуть руку, прикрыться от летящей к горлу стали. Даже сумей Груздь это сделать – не помогло бы, лишь отсрочил бы на секунду-другую неизбежное ценой рассеченной ладони. Но он не сумел, движение осталось незавершенным, и скальпель не тронул ладонь, рассек только горло.

Кровь хлынула совсем не так вяло, как текла из рассеченного брюха, – ударила тугой алой струей, обильно окатив босые ноги Лизы: отпрыгнуть, как в первые два раза, она не успела. Или не сумела, силы были на исходе. Халату – нижней его части – тоже досталась порция красного…

Она слышала: сюда бегут, – там, в коридоре, скрывавшемся за железной двухстворчатой дверью, грохотали шаги, пока далекие, но быстро приближались.

Надо уходить, нельзя терять ни секунды, Лиза чувствовала, что сил на игру в догонялки не остается. И все же она потратила пару драгоценных секунд, чтобы нагнуться, обмакнуть в кровь пальцы и нарисовать на двери тройку. Получилось кривовато, и с цифры тотчас поползли вниз алые потеки, но с пятеркой не спутаешь. Все сделала левой рукой – правая висела бесчувственным поленом и, кажется, очень быстро опухала.

Закончив, она побежала по коридору – медленно, прихрамывая – туда, где, по словам только что убитого человека, начинались технические секторы уровня. Сарказм судьбы: мертвец мог отомстить убившей его легко и просто. Или уже отомстил, авансом, если солгал о секторах, – игра в таком случае не затянется… Но если не солгал, есть варианты.

– Груздев! Груздев! Ефрейтор мать твою Груздев!!! – надрывался матюгальник. – Ты там жив?

Ефрейтор Груздев был еще жив. Ноги подергивались, скребли по бетонному полу. Он даже издавал какие-то слабые звуки, вылетавшие из рассеченной трахеи, – не то шипение, не то слабый свист, и накладывались эти звуки на побулькивание попавшей в трахею крови. Ефрейтор словно пытался ответить, но связь с пультом дежурного была полудуплексная, а нажать клавишу, чтобы его услышали, Груздев уже не мог. Когда дверь наконец распахнулась, и звуки, и подергивания ног прекратились. Ефрейтор Алексей Груздев по прозвищу Груздь умер.

Через пять или шесть минут над его телом состоялся примечательный диалог.

– Ну что застыли-то? – понукал группу мобилей лейтенант Никончук, оставивший пульт на помощника после известия о новом трупе. – Девка сама себя не поймает! Вот след, а на том его конце уже не пять тонн бонов, уже десять! Вперед!

Четкие кровавые отпечатки босых ног тянулись по коридору, сворачивали за угол.

Мобили стояли плотной кучкой, не проявляя интереса к следам, к понуканиям Никончука, и даже (небывалое дело!) к десяти тысячам бонов.

Потом от кучки отделился старший, именно с ним Никончук общался, но имя успел позабыть. Не молодой для мобиля, между тридцатью и сорока, – к сорока, пожалуй, даже ближе. Спросил неожиданное:

– А вот не помните ли, господин лейтенант, что там Дисциплинарный устав за неподчинение приказу отгружает?

Никончук не помнил. Ответил без уверенности:

– Два года дисбата… вроде…

– Тогда пакуйте. Всех. За неподчинение. Мы тут обкашляли и решили: без оружия за ней не пойдем. Пусть лучше трибунал двушечку выпишет, чем эта бешеная сучка четверку, пятерку и дальше по списку…

Мысли Никончука в тот момент метались в голове отрывочные и бессвязные, он не сразу понял, что за цифры ему называют. Потом вспомнил про тройку, намазюканную кровью на двери, и сообразил. Паковать мобилей за неподчинение не стал – торопливо вернулся к пульту и связался с Ковачем. У того побегут в погоню как миленькие, а если не побегут, то наверняка очень разочаруют особиста. Со всеми вытекающими последствиями… И с вылетающими на стенку тоже.

Насчет технических секторов покойный Груздь не соврал – и пусть ему достанется за это в аду сковородка поменьше и огонь под ней послабее.

…Пару раз Лиза, услышав шаги, втискивалась в самые дальние тупиковые ответвления лабиринта, где она оказалась. Даже удалось рассмотреть ищущих: мобили, без оружия, с одними фонариками, шарящие лучами света по сторонам, но не забиравшиеся глубоко.

Понятно… Слухи уже расползлись – и мобили ее боятся, знают про судьбу собратьев. И затея с цифрами только добавила им паники.

А их хозяевам она сильно нужна целой и невредимой, раз уж гонят на поиски этих ушлепков, не вооружив их даже штык-ножами. Объявили награду и надеются, что жадность пересилит инстинкт самосохранения. Но это у кого как. У покойного Груздя пересилила, а эти больше опасаются, что Лиза их найдет, чем стараются найти ее сами.

Страх, что она тут нагнала, льстил самолюбию, но сама понимала: сил не осталось ни на драку, ни на что… И любой из этих утырков ее сейчас скрутит, не напрягаясь. Правая рука никуда не годится. Кости вроде целы, но болит и распухла, одеревенела, висит поленом, только пальцами шевелить можно. На ощупь кажется горячей, гораздо горячее остального тела, изрядно озябшего. Холодный компресс бы к ней приложить, потом забинтовать туго…

Надо найти уголок, куда можно забиться и передохнуть, набраться сил.

В идеале хорошо бы и поесть, и раздобыть одежду – халат давно превратился в грязную тряпку, неприятно липнущую к телу и ощутимо пованивающую. Обувь тоже бы не помешала, и фонарь, но мечтать, как говорится, не вредно…

А вот закуток, где можно подремать пару часов без риска проснуться схваченной, – это более реально.

До сестры дотянуться больше не получалось. Никаких внешних помех, никакого давешнего гула в башке. Общение напрочь заблокировано с той стороны. Все понятно, Марьяна свет Пахомовна в расстроенных чувствах пребывает. Еще бы, первый раз в кого-то живого острое железо воткнула. Теперь страдает и грызет себя. Не страшно. Пройдет. У всех проходит. Наоборот, если человека после самого первого собственноручно сотворенного жмура колбасить не начинает, присмотреться к такому человеку надо. Что-то с ним не то и не так.

Что сестру отпустит, Лиза не сомневалась. Немного смущало другое: удастся ли Марьяше избавиться от парней, прийти сюда только с Бобой? Если Дрын и Жуга упрутся, переубедить их бывает нелегко даже ей… Но справляется. Она надеялась, что и Марьяша сможет справиться с ними, под ее мягкой бархатной шкуркой прячется такое же железо, как у самой Лизы…

Затихли шаги последней пары горе-ищеек, так и не унюхавших логово дичи. Хотя нет, конечно же, не логово, лишь временную лежку. Лиза отклеилась от стены – в самом прямом смысле отклеилась, пропитавшийся кровью и содержимым кишечника халат прилипал ко всему.