Степан Кирнос - День гнева

— Да, прав он, — поддерживает священника Герасим. — Родители наши с востока, а вырастил нас отец по стародавним канонам, которым больше тысячи лет. И рукоположил он нас на то, чтобы мы несли слово Божье.

— Так, стоп. Вы тоже священники?

— Да, только друг наш — Флорентин из католиков, а мы православные. Трудно в это тяжкое время без Бога ходить.

«Ох, что-то вас много на квадратный метр» — подумал Маритон, не пожелав, произнести это вслух. Он впервые видит такое большое количество людей, не религиозных фанатиков, а просто мирных почитателей веры, которые не прочь и взяться за оружие, если придёт угроза. Внезапно из внутренних размышлений Маритона вырывает голос Антинори:

— Хорошо. Раз у тебя нет фамилии, мы её заменим названием города, из которого ты родом. Ты же из Тиз?

— Нет, — с тёплой улыбкой отвечает Маритон, испытав теплоту от коротких и мелькающих воспоминаний о детстве, о небольших полуразрушенных домиках, о густой траве и заботе родителей в ту тёмную пору. — Я из местечка под названием Варси. Сейчас его, наверное, не существует.

— Вот и словно. Будешь Маритон из Варси.

Все кто услышал, немного посмеялись, чтобы развеять утомление, вызванное долгой и уморительной дорогой.

— Эх, холодно становится. — Подмечает Гильермо, укутавшись в стихарь, который на нём как большое серое одеяло.

— Верно, подмечено. Ветер припускает. — Подтверждает Ерементий и обращает лицо к небесам. — Если так продолжится, ночью возможен ливень с грозой.

— Жуть. Сейчас бы костёр разжечь. — Наивно заявляет Гильермо, на что реагирует Герасим:

— Не можно. Если загорится травушка, вся долина всполохнёт, словно на неё вылили керосину. Это же «жёлтая химинка», горит не хуже сухих поленьев.

«Маритон из Варси» — мужчина удивляется новому имени и ещё больше поражается от того, почему не может вспомнить фамилию. Итальянская коммуна, откуда он родом, запомнилась хорошо, а вот фамилию словно вышибли из памяти. Видимо, старое место, с тёплой уютной атмосферой отразилось в такой сложной штуке, как память, намного лучше, чем фамилия. Странно.

Неожиданно из-за деревьев доносится необычный шорох и звуки переламывания практически сухой, мертвоживой травы, и с каждой секундой он становится всё более настойчивым и чётким, и двое братьев, не выдержав, хватаются за винтовки, наставив дула прямиком на серый ствол погибшего дерева.

— Стой! Стрелять буду!

От такого шороха и возгласов народ стал повсеместно просыпаться и завидев, как два охранника готовы дать выстрел повставали с лежанок и устрашившись того, что может произойти, стали пятиться к автомобилям.

— Подождите, добрые господа… подождите, — доносится голос из-за высокой стены травы и оттуда выходит высокий и стройный мужчина с полностью выбритым лицом и приятной внешностью. От него бьёт опьяняющий аромат неведомых духов. Чёрный кожаный жакет аккуратно ложится на худое тело, а высокий сапог подминает тканевые чёрного цвета брюки. Черты лица весьма смазливы, но в тоже время обладают некоторой толикой очарования, а чёрный зализанный волос и карие глаза только усиливают образ эпохального столичного денди.

— Ещё шаг — и во лбу скворечник! — Предупреждает Герасим.

Незнакомец решается ответить как-то по-змеиному, хитро, делая голос более томным, предавая ему оттенок хитрости и лукавства:

— Подождите, не стреляйте. Я к вам с предложением, — каверзно посматривает глазками мужчина, демонстративно подняв руки вверх. — Вы же хотите выбраться отсюда? Ведь хотите? Вы сюда и пришли за этим. И вот, я могу вам помочь.

— Назови себя. — Вперёд выходит Флорентин, не приказывая опустить оружие, а становясь посреди двух стволов.

— Я Верилий. Человек, пришедший с другой стороны, и знающий, как пройти за стену.

— И как ты нас проведёшь?

— Тут недалеко есть проход, тоннель из эпохи Великого Кризиса, и именно он ведёт на ту сторону. Я тут, чтобы помочь тем страждущим, которые желают покинуть этот край. — Улыбнулся Верилий. — Вы же хотите покинуть Информакратию, так сказать, выйти из системы?

Маритон хватается металлической рукой за плечо Флорентина и оттягивает священника назад, за спины двух мужиков.

— Что будем делать? Это наш шанс.

— А если это ловушка? — парирует Антинори. — Или воля Божья? Я не знаю. Всё получилось так неожиданно, как будто заплонировано.

— Словно мы отыгрываем спектакль.

— Именно, мой друг… именно, — и окинув взглядом лицо нищих и бедных беженцев, которые только что проснулись от громкого крика, передёргивая затворов и угроз, священник тяжко молвит. — Ты посмотри на людей, Маритон. Они хотят спасения и чтобы ад, в котором столько времени отжито, закончился. Их души устали, как и тела, они хотят обычной мирной жизни и быть людьми. Я не могу их подвести, не сейчас.

— Тогда поиграем. Я не театрал, но получиться должно.

Маритон выходит на передний план, как заправский актёр и обращает речь прямиком к Верилию:

— Послушайте, а зачем вам нам помогать? Разве вы не должны нежиться на той стороне, забыв про все тягости иной жизни?

— Я понимаю, к чему вы клоните, господин, но я вас уверяю, я тут, чтобы помочь. Позвольте, и я выведу вас из этого кошмара. — Улыбчиво твердит смазливый парень.

— А с тобой ещё есть кто-нибудь? Или ты один всё… проворачиваешь? — Вопросив, Маритон делает угрожающий шаг вперёд и опускает руку в карман широких штанин.

— Я, добрый господин, один. Я один исполняю благую миссию по спасению людей. А что?

— Я не верю тебе, сволочь. — Еле слышимо проговаривает мужчина и пристаёт к действу:

Маритон из Варси достаёт грубый самодельный нож — древко, в которое вбит кусок металла, обтянутое изолентой и замахивается им, как будто собирается с размаху перерезать горло мужчине, но колыхание травы по правому боку меняет планы и парень направляет руку туда и со всей силы метает нож в стену жёлтой муравы.

Ответом оттуда становится выстрел и сгусток плазмы, прожигая траву и пролетая в сантиметрах от уха Маритона.

— Идиот! — кричит Верилий и тянется за пазуху, крича во весь голос. — Повяжите их! Скорее!

Из высокой травы поднимается четыре высокие фигуры, облачённые в алые стихари и широкие капюшоны, и пускаются в бой. Их кибернетические руки и ноги дают преимущество, а органы чувств, доведённые электроникой до совершенства, позволяют моментально оценивать ситуацию во всех красках и просчитывать действия.

— Что происходит! — кричат люди в биваке, пытаясь забраться в машины, разводя панику. — Спасайтесь!

— Киберарии!

Маритон пинает Верилия со всех сил в грудь, и ощущает, как тяжёлая подошва сапога приятно мнёт рёбра и заставляет противника упасть, отлетев к дереву. Тем временем, кибернетически совершенные войны, разделившие плоть своих тел с машиной, вступают в бой.