Михаил Максимов - Ангел иллюзий [litres]

– И тут знак нужен? Без чудес небесного покровителя никак?

– Необязательно чудес. Если в храме не будет явного противления нашему союзу, то мы уже смело имеем право жить вместе. А вот если заметим особый знак, то мы с тобой просто обязаны перед богами оставаться неразлучными.

– Значит, это не выдумки? И не больные фантазии влюблённых?

– Конечно! И не вздумай сомневаться!

– Да-а? – всё-таки мне не верилось. – А всё казалось, что в храме Макошь что-то померещилось.

– Постой! – заинтригованная девушка от меня отстранилась и быстро стала поправлять на себе платье. – Был какой-то знак? Расскажи!

Тайны в том никакой не было, так что я поведал, как в груде дарственных украшений и подарков исчезли мои простенькие на вид патроны. И как потом я попытался остановиться в изумлении, а моё сознание чуть не высосала неведомая сила.

Завершил рассказ признанием:

– И только потом я узнал, что в тот момент мы с Николеттой и стали супругами. Мне-то все подобные связи и союзы всегда представлялись более сложными и более длительными в предварительной подготовке.

– Ну да, ты ведь дикий учёный, выросший в подвалах какого-то храма, – сыронизировала княжна. – Откуда тебе знать о семейных традициях и веяниях в нашей империи?

– Да, на эту тему уроков нам не задавали. А то бы я очень поостерёгся с некоторыми девушками оставаться наедине в замкнутом пространстве…

Опять поцелуи. И опять попытки моих рук добраться к самым интимным местам женского тела. В конце концов Найкисса не выдержала и взмолилась:

– Ну нельзя же так! Всему есть предел… Слав! Пора вернуться вниз… Неудобно перед папой… И ужин скоро. А может, мы уже и в Смиле поужинаем.

Пока спускались, пока приводили себя в порядок, уединившись по каютам, пока в салоне возобновили беседы на тему летающих устройств тяжелее воздуха, дирижабль добрался к городу Смил. Причём мы не в сам город стали приземляться, окружённый довольно могучими и высокими стенами, а в его пригород, застроенный новыми домами, складами, ангарами и фабричными зданиями. Этакий оксюморон, когда величественный остров старины окружался кольцом новейшей индустриальной промышленности.

А так как сам процесс швартовки на дирижабле всегда представлял собой манёвр повышенной опасности, то все мы рассредоточились у окон и возле ёмкостей с бухтами спасательных канатов. Рекомендовалось в случае катастрофы спускаться по этим самым канатам на землю. Ну и чтобы руки при скольжении вниз не сжечь до локтей, всем выдали специальные, толстенные рукавицы. И переходить с места на место крайне не рекомендовалось.

В остальном команда под руководством капитана действовала слаженно и чётко. Как я понял, газ из расширительных ёмкостей закачивали обратно в баллоны. Тем самым уменьшая подъёмную силу. А все остальные манёвры при швартовке совершали с помощью наклоняемых двигателей. Ну и с земли начали подтягивать сброшенные канаты. В самом деле, всё смотрелось со стороны сложно и опасно. Будь ветер посильней, даже не представляю, как эта неуклюжая махина причалила бы.

Всё-таки нужны, крайне нужны этому миру самолёты!

Внизу нас ждал уже знакомый мне автобус. Разве что он отличался от студийного наружной и внутренней роскошью. Ну и понятно, что никому не пришлось сидеть в проходах, кресел хватило для всех. Мы с Найкиссой сразу юркнули на самые задние сиденья, но я успел расслышать, как водитель отчитывался перед князем о здешних неурядицах:

– Сразу на двух дорогах ремонт затеяли. Поэтому в Морских и в Ратницких воротах истинное столпотворение, застрянем надолго. Давать крюк вокруг всей стены?

Михайловский скривился и махнул рукой:

– Ладно, давай через арку! – и уже с приближёнными своей свиты недовольно начал обсуждение существующих неудобств: – Всё-таки давно пора снести стену почти на всём её протяжении. Поддержу управление городской управы, а то скоро у нас транспортный коллапс случится.

– Конечно, правильное предложение, – отозвался кто-то. – Город задыхается в этой удавке. Вот только историки и всякие хранители старины опять на дыбы встанут. Для них эти камни почище здравого смысла и важней любых храмов. Всё кричат, что таких крепостей осталось всего ничего, мол, беречь их надо и туристов по стене водить.

– Зря… Пусть бы только арку Ирис оставили, да несколько фрагментов для красоты и для историков с туристами…

Ну и когда мы умостились, я сразу поинтересовался у княжны:

– Неужели можно снести такую древнюю красоту, как эта стена? И что это за арка такая особенная?

Девушка на меня вначале глянула с укором, но вспомнив о моей дремучей невежественности, пустилась в пространные объяснения:

– Таких крепостей вообще мало осталось, которые в черте разросшихся городов возвышаются, – и назвала с десяток, которые существовали в Скифии. А тут мы и на улицу выехали, практически свободную от транспорта и пронзающую стену под массивной, широкой и высокой аркой. И сама арка являлась как бы частью громадной башни. – А не ездят здесь и не ходят по вполне банальной причине: обычному человеку под аркой становится плохо. Особенно тем, кто бывает здесь редко. Водитель-то здесь часто мотается, ему легче всех, да и мы все привычные. А вот ты держись. Голова может закружиться, ноги и руки онемеют…

Она ещё что-то рассказывала, а мне уже стало нехорошо. И ведь князь наверняка направил автобус именно этой дорогой, решил хоть так отомстить мне за мою дерзость и отсутствие пиетета перед ним. И теперь будет злорадствовать, наблюдая за моим плохим состоянием. Вон, гад этакий, уже развернулся в нашу сторону и пялится, как на цирковое представление.

К тому же меня весьма озадачила одна оговорка, и я, пока совсем не расклеился, решил уточнить:

– Ты сказала «обычному человеку»? А если необычному?

Ну да. Я ведь из другого мира! И если вдруг у меня онемение наступит всего тела? И навсегда?

Но только Найкисса стала объяснять, как мы въехали непосредственно под арку. И я… потерял сознание.

Очнулся вроде как легко, с ясным сознанием. Никаких кошмаров или неприятных воспоминаний. И зрение работает отлично: несмотря на густой сумрак, вижу, что нахожусь в какой-то небольшой спаленке, чистой, уютной. Картинки на стенах, красивые шторы на окнах. Слышу хорошо: доносятся сильно приглушённые звуки вечернего, густонаселённого города. Дышу свободно, грудь моя вздымается равномерно.

Но! На этом все мои успехи и закончились. Потому что ничем, кроме белков глаз и ресниц, пошевелить не могу. Словно всего остального тела не существует. Губы не слушаются, мычать и то не получается. Зато мозг работает как надо: проклинает мою неосторожность, авантюризм и банальную, наплевательскую рассеянность. Вот что мне стоило заранее всё выяснить про эту злокозненную арку Ирис? Так ведь нет! Целовался, обнимался и чёрт знает чем занимался!