Мария Семенова - Аратта 1-4 [компиляция]

"Вот и конец… Но почему? — мелькнуло в голове Аоранга. — Сейчас он бросит меня оземь и затопчет!"

Однако бросать с размаху оземь мамонт не стал. Крутанул головой, развернул хобот, и Аоранг птицей полетел над травой и кустами.

Ветки смягчили падение. Он кубарем скатился в траву, вскочил и тут же увидел рядом второго мамонта, чуть поменьше вожака. Тот с разбегу ударил его хоботом, так что сбил с ног. Аоранг быстро откатился в сторону, чтобы не попасть под ноги огромного зверя. Но стоило ему приподняться на колени, сзади прилетел еще один пинок.

Вожак стоял по колено в воде и пил. А его молодые собратья развлекались, не давая Аорангу спастись бегством или сказать слово. Под конец мохнач уже не понимал ни где он, ни что происходит… Мир вращался перед ним, будто небо и земля были привязаны к тележному колесу и то крутилось и крутилось… Каждый раз, услышав рядом тяжелую поступь мамонта, он невольно вздрагивал — вот сейчас наступит! Хрустнет хребет, и жизнь закончится. Как же глупо! Но вдруг где-то поблизости послышался новый рев вожака. И, точно позабыв о своей игре, молодь дружно отправилась вдаль, в свои холодные степи.

Уже потом его нашла Айха. Ее совсем юный белый мамонт окатил его водой из хобота, а Айха, приговаривая что-то утешающее, стала отпаивать бедняжку Аоранга целебным отваром. Затем, услышав его рассказ о мамонтах с необычными бивнями, хмыкнула:

— Какой же ты глупый! Рыжие степняки нам не родичи, они сами по себе — всякий это знает.

— Я же не хотел ничего плохого, — бормотал юный воспитанник Тулума. — Знаешь, при храме Солнца есть зверинец, и там не было ни единого зверя, с которым я не смог бы подружиться…

— Ты думал, все звери тебе друзья? — захихикала девочка. — Какой ты смешной, Аоранг! Вы в Аратте все такие? У всех зверей свои пастбища, свои охотничьи тропы, разве не знаешь? Ходи по своим тропинкам, перейдешь чужую — добра не жди. Степняки не хотели тебя убивать, они просто наказали тебя за то, что ты заступил им дорогу. А вот если бы ты встретил саблезубца…

Где-то лязгнуло железо, над головой мелькнул свет.

— Эй, ты, урод! Благородный Киран велел передать тебе этот узелок с едой. Славь его доброту!

Рядом с ним упал на пол небольшой сверток, и решетка снова с лязгом затворилась. Аоранг пошевелился, повернулся на бок и со стоном приподнялся на локте. Хвала Исвархе, мучители ему, кажется, ничего не сломали. Он с подозрением поглядел на узелок. Прежде весьма малознакомый ему Киран был для мохнача лишь мужем сестры Аюны — а значит, родичем, которому он мог доверять. Но последний их разговор не способствовал укреплению доверия…

Перед мысленным взором юноши встало лицо Кирана, раскрашенное, будто маска с нарисованной поверх нее улыбкой. За время той краткой беседы государев родич не сказал вроде бы ни слова лжи — но каким-то удивительным образом из правдивых слов и притворной заботы сплелась отвратительная, угрожающая его любимому наставнику клевета.

Настороженно, точно опасаясь спрятанной в узелке змеи, Аоранг развязал сверток, внутри которого обнаружилась лубяная корзинка с теплыми боками. Конечно же, змеи там не было, он бы почувствовал ее присутствие. Но было что-то смертоносное и неприветливое. Юный мохнач чуял это, как псы ощущают старый, почти выветрившийся запах.

В корзинке одна на другой лежали свежие лепешки с козьим сыром — целая увесистая стопка. Аоранг взял одну и начал обнюхивать. Определенно яда нет. Он куснул теплый подрумяненный бок — и чуть не сломал себе зуб. В лепешке был запечен твердый металлический предмет. Аоранг переломил подарок Кирана и замер от удивления. Кроме сыра, лепешка имела весьма своеобразную начинку — короткий бронзовый кинжал.

"Он хочет, чтобы я убежал? — с недоумением подумал мохнач. — Почему? Уж точно не потому, что числит меня своим другом или хочет помочь Тулуму. Тогда бы он не стал ловить меня на слове, желая возвести на святейшего напраслину. Он положил сюда кинжал, должно быть, чтобы я убил охранников. Он задумал нечто хитрое, нечто очень гадкое…"

Аоранг проглотил кусок лепешки.

"Да! — сообразил он. — Побег подтвердит мою вину, а значит, и любую его клевету".

Юноша с оханьем сел, затем встал и медленно прошелся от стены до стены. В самом деле, кости были целы, он мог двигаться.

"Киран хочет, чтобы я сбежал, — но ведь и я хочу выйти отсюда. Нельзя допустить, чтобы Ширам обидел Аюну! Если он в ярости и ему нужно кого-то покарать — пусть убьет меня. Мужчина в таком деле стоит против мужчины…"

Не выпуская лепешки, Аоранг начал ходить туда-сюда по темнице, временами яростно вгрызаясь в уменьшающийся кусок и мотая головой, чтобы отогнать ненужные мысли.

"Как бы то ни было, нужно бежать, — в конце концов решил он. — Надо непременно предупредить наставника! И спасти Аюну!"

Чувства боролись в его груди, тянули в разные стороны, будто собаки, вцепившиеся в кость. Аоранг поглядел в продушину под сводом. Над толстыми дубовыми решетинами виднелся клочок черного неба. Оконце явно над землей. Конечно, оно слишком мало, чтобы он мог протиснуться… А что, если по-другому?

Он поглядел на подаренный ему кинжал, отложил его в сторону, снял с себя оборванную рубаху и скрутил из нее жгут. Затем, кое-как дотянувшись, продел жгут между деревянными решетинами, завязал и потянул на себя. Дерево затрещало и начало медленно поддаваться. Еще рывок и еще, и обмазанные глиной дубовые бруски вылетели из своих гнезд.

Окрыленный удачей, Аоранг ухватился за край продушины, подтянулся и попробовал выбраться — но лаз оказался слишком узок. Юноше захотелось взреветь, треснуть в стену кулаком, но он привычно мотнул головой, давя ярость, взял кинжал и начал медленно втыкать его в щель между двумя большими камнями. Наконец один из них чуть пошевелился. Аоранг вцепился в край тяжеленного камня и принялся раскачивать его, как раскачивают больной зуб. Сначала тот держался крепко, потом начал потихоньку поддаваться, и в конце концов мохнач едва удержался на месте, поймав выпавшую из стены глыбу. "Теперь протиснусь!" — радостно улыбнулся он и полез наружу.

Ему повезло — во дворе никого не было. Где-то вдали слышались крики и звон оружия. Озираясь, стараясь казаться меньше, Аоранг бросился к воротам. Возле них, опираясь лбом на копье, сидел пожилой стражник и уютно похрапывал во сне. Юноша тихо проскользнул мимо и, выбравшись на волю, бегом устремился к храму.

На улице, неподалеку от главных ворот храма, стоял отряд городской стражи. Аоранг, пользуясь тем, что отлично видел в темноте, насчитал больше тридцати человек. Можно было предположить, что они охраняют святилище, но, судя по рогаткам, выставленным поперек дороги, приказ звучал коротко и четко: никого не впускать, никого не выпускать.