Валентин Гольский - Пелена (СИ)

Стоял с закрытыми глазами, впитывая то новое, что с ним произошло.

А ещё, вернулось забытое ощущение из снов далёкого-далёкого детства, — он вновь почувствовал себя птицей. Сейчас тот, кто называл себя Убийцей словно не представлял, а по-настоящему летел над чужой, незнакомой землёй. На земле стояли люди, они поднимали глаза, испуганно показывали на него пальцами, провожали встревоженными взглядами, а он летел дальше, пока, лишь пока, игнорируя их смешные удивление и страх. Он был большой, очень большой и очень хищной птицей.

Это было прекрасно.

Большая птица вышла на охоту.

Глава 10. Суббота ночь. Воскресенье утро

Паша Зарубный стоял посреди бесконечного серого пространства. Это было странно, если не сказать дико, и, если честно, сам он себя сейчас ощущал попавшим в воздушный шарик тараканом. Ничего вокруг, лишь странный запах и крикливые, искажённые звуки, доносящиеся откуда-то слева. Самое обидное, Паша и сам не мог сказать точно, как вообще сюда попал. Отзвучали сирены, которых так испугалась подруга Маринка. Этой паникёрше досталась пара подзатыльников, потому что никаких серьёзных последствий сирены не принесли, зато вдруг начали заявляться постоянные друзья-собутыльники, возбуждённые, обеспокоенные, и потребовалось искать новую порцию алкоголя. За ней то Паша и вышел, решив дойти до соседнего подъезда, в котором жила местная бабка-самогонщица. Одурманенный мозг не сразу заметил произошедшие вокруг изменения. Паша брёл по памяти, задумавшись, подыскивая доводы для жадноватой бабки, потом, пару раз едва не упал, поскольку кажется, свернул не туда. Куда? Да кто-ж его знает, в этом тумане все ориентиры терялись, либо искажались.

Страха почему-то не было, была досада, желание выпить и обида на Маринку, за что — Паша сам не знал. Ох и достанется же ей, когда он вернётся! Надо было только найти обратную дорогу, а вот это никак не получалось… Один раз он остановился под тусклым фонарём, чтобы в его свете разобраться со своим местонахождением, но не успел толком осмотреться, как из темноты вынеслось нечто похожее на собаку, со странными треугольными ушами, остановилось перед пьяным парнем, с сомнением глядя ему в лицо. Наклонившись к животному, Паша щедро дыхнул перегаром, сложил губы трубочкой, свистнул, позвал негромко:

— Шарик, Шарик!

Ещё и руку протянул, что-то погладить животное, лишь в самый последний момент поняв, что на собаку оно не очень-то и похоже. «Шарик» втянул голову в плечи, в глазах мелькнуло, Паша готов был в этом поклясться, нечто похожее на презрение. А ещё, вдруг усилился посторонний запах, незнакомая химия буквально шибанула в нос, отчего Паша чихнул, щедро оросив соплями морду стоящего перед ним зверя. Отшатнувшись, тот издал невнятный скулёж, затряс башкой, и совершенно по-человечески потёр, два носовых отверстия лапой.

Парень попятился, а зверь стоящий перед ним вдруг сорвался с места и прянул в темноту, лишь некоторое время ещё было слышно протяжное «у-у-у…».

После этого алкоголь как-то сам по себе то ли выветрился, то ли приглушил своё действие — странная встреча заставила осознать, что вокруг происходит нечто неладное. Развернувшись, Паша зашагал в обратном направлении.

В здании музея было тихо. Люди, перепуганные до нервного тика и дрожи в ногах, постепенно приходили в себя. Тихие шаги, рык и шелест за окнами исчезли, лишь иногда доносился непонятный скрежет да скулёж. Ловя эти звуки сквозь дремоту, Максим начинал думать о том, что некто пытается сделать подкоп. В то, что эта затея увенчается успехом в столь короткий срок, он верил слабо, но всё же утром надо непременно проверить периметр здания.

Дверь, ведущую из сувенирной лавки в основную часть музея, они сообща выломали, и даже продавщица Люба, до этого призывающая относиться к окружающей их обстановке с почтительностью и должным пиететом, проигнорировала сей факт. Слишком все устали. Подсвечивая дорогу экранами телефонов, разбрелись по двухэтажному зданию в поисках места для ночлега. Двум присутствующим детям без рассуждений отдали обнаруженную хозяйскую кровать. Шикарная, с вычурными резными ножками, бортиками, балдахином, она возможно и в самом деле стояла здесь с девятнадцатого века, вот только сейчас дела до этого никому не было. С детьми же, прилегли их мамаши, остальные спали кто где и, кто как.

Максим лежал, и перед глазами проносились образы сегодняшнего дня. Белый бок его машины с самого утра. Смешно в тот момент отнюдь не было, сейчас же, впору было посмеяться над этой надуманной проблемой. Спасатель на пляже, кровь, стекающая по его груди и рукам. Лица людей вокруг испуганные и напряжённые. Выпрыгнувшее со второго этажа существо. Его нечеловеческая морда, непривычные движения. Нет сомнений, его анатомия иная, человек, да и вообще, любое известное Максиму существо не могло бы так прыгать и так двигаться. И как эпилог, маленькие прямоугольнички света плывущие в темноте — то люди ходят по зданию музея в поисках места для ночлега, подсвечивая дорогу экранами телефонов. Должно быть имелись и некие иные события, детали, мелкие факты, не замеченные им, незначительные, но укладывающиеся в картину происходящего. Что-то, что он в горячке дней, в воцарившейся аномальной жаре не заметил.

— Спишь? — шёпот Кати был так тих, что не потревожил лежавших поблизости людей. Он щекотно проник в ухо, откинул дремоту и сонм нахлынувших воспоминаний тёплым девичьим дыханием.

Приблизив губы к маленькой серёжке, Максим ответил:

— Никак не могу уснуть. Зависаю где-то на грани, — соблазн был так велик, что он, не удержавшись, легонько ущипнул губами мочку её уха, почти не понимая, что делает, почти не специально.

Девушка, выдохнув, потёрлась скулой о его щёку.

— Вот и я тоже… Лежу, вспоминаю сегодняшний день, думаю об Оленьке. Ну почему мы её не взяли с собой?

— Возможно она сейчас в большей безопасности чем мы. Вспомни, того, кто рычал за дверью, вспомни виденное за сегодня, да тот же мёртвый водитель. Мне кажется это зрелище не для глаз маленькой девочки.

— Но почему я не могу до неё дозвониться?! — выдохнула девушка тоскливо, почти в голос, и Максим торопливо накрыл её губы ладонью.

— Ти-и-ише… Завтра мы обязательно поедем за ней и найдём в целости и сохранности, вот увидишь. А сейчас, ты должна перестать изводить себя, постарайся заснуть.

— Я понимаю, — она кивнула, — извини. Нахлынуло что-то…

Они недолго полежали, словно прислуживаясь — не проснулся ли кто. Затем девушка легонько куснула его за руку, которую он не успел убрать от её лица и вдруг потянувшись, приблизила своё лицо к его лицу, впилась в губы поцелуем. Коротким, но жарким, оставившим на душе Максима бурю эмоций, а в голове звенящую лёгкость. Уткнулась в шею холодным носом.