Валентин Гольский - Пелена (СИ)

— Интересно, как всё это выглядит сверху? — спросила тем временем девушка. — Бесконечное серое колышущееся поле.

Она сидела, глядя в окно, а Гитарист рассматривал её профиль. Левая рука лежит на подоконнике, правая стоит на ней, подпирает тонкий подбородок. Личико очень милое, даже, пожалуй, красивое. Жёлтые волосы рассыпались по плечам, кончики длинных прядей сворачиваются в колечки, причём сами по себе, от природы, без применения ухищрений хозяйки. Пальчики, тоже тонкие, ухоженные — ногти украшены извилистыми линиями рисунков.

Ванёк, сидящий на уже привычном кресле-качалке, задумался: а были ли эти рисунки утром? Почти сто процентов, что нет. И значит, эта девушка сидела здесь, в условиях что называется «приближенных к боевым», и занималась своими ногтями? Вообще, конечно это занятие получше многих. Та же Истеричка, шатающаяся по зданию музея и капавшая на нервы собравшихся, напрягала намного больше… но ногти?!

Мир за окном, или по крайней мере его малая часть, заключённая в родном городе, изменился. Там бродили непонятные чудовища, там висел серой вуалью странный полог, там почему-то вдруг не стало места для людей, а ещё, туда отправились девять человек. Гитарист не знал куда и зачем уехал Максим с подругой и незнакомой женщиной. Может они вообще не собирались вернуться, но вторая группа, с Василием Степановичем во главе, отправилась за продуктами и вещами для них, и почему, почему чёрт побери его не взяли? Гитарист этого так и не понял. Чем-то старикан руководствовался, но чем?

— Ты не согласен? — на этот раз девушка соизволила чуть-чуть повернуть голову, чтобы обозначить к кому фраза обращена.

— С чем? — вздохнул Гитарист.

— Это выглядит по-своему красиво, — она качнула подбородок, указывая за окно. — Город, укрытый серой вуалью.

Сама того не зная, она повторила недавние мысли собеседника. Поёрзала на стуле, невольно привлекая внимание к ногам. Стройные и красивые, они лежали как-то так удачно, что приковывали взгляд, даже если ты смотреть на них вовсе и не планировал. Левая на правой. Ванёк помолчал, подыскивая ответ, а затем пробежался по струнам гитары на гитаре и тихо напел:

Ты, нежностью своей околдуй меня,

Как будто бы вокруг явилось волшебство.

Сквозь шёлк ресниц, рассвета кисея,

Заворожит, и унесёт с собой…

— И это красиво тоже, — кивнула она благосклонно. Пальчики правой руки, лежавшие на щеке, выполнили волнообразное движение, — если бы они лежали на подоконнике, получилась бы короткая барабанная дробь. Гитарист вновь обратил внимание на их ухоженность, и не удержавшись задал вопрос:

— Ты что, сделала маникюр?

— Разве-ж это маникюр?.. Всего лишь нанесла лак…

— А рисунки? Вот эти, чёрненькие.

— И их тоже, да, — отставив руку, она полюбовалась ею, и кажется осталась довольна результатом.

— Не понимаю, как так можно?! Тут люди места себе не находят, четверть присутствующих истерит, четверть по углам рассосались и тихо депрессивно кашляют, а оставшиеся… — он вдруг увидел, как она на него смотрит, с иронией, если не сказать с понимающей насмешкой, осёкся.

— А мне к каким прикажешь присоединиться? К первым, или вторым?

— Да нет, зачем же…

— Ты то и дело посматриваешь на мои руки, на ногти, не можешь понять, почему я ими занималась, и в то же время, всё утро провёл с гитарой в обнимку, из рук её не выпускаешь. Что, предстоит большой концерт?

— Нет…

— Вот и я думаю, что нет. Думаю, она успокаивает. Тебе тоже требуется нечто привычное, островок разума и спокойствия.

Ванёк смутился. А ведь и в самом деле, почему эта мысль не приходила ему в голову?

— Так ты что, успокаивала себя таким образом?

— Это тебе надо себя успокаивать, — снисходительная улыбка в ответ. — А я лишь убивала время ожидания. — И уже тише, лишь самой себе, так, что Гитарист едва расслышал слова, она добавила: — Ну где же они, что их так сильно задерживает?..

— Там твой парень? — невольно вырвалось у него.

— Почему сразу парень? — удивилась она, вновь посмотрела на собеседника. Искоса, точно строя ему глазки. — Просто знакомый, второй день его знаю. Но разве нельзя беспокоиться за людей просто так?

Ванёк задумался: стоит ли продолжать завязывать знакомство с этой девушкой, или же лучше не мутить воду в их маленьком коллективе, да к тому же в столь сложных условиях?

— Спой что-нибудь?

Это было проще и легче. Рука легла на привычное место на грифе, он взял первый аккорд и вдруг вспомнил слова седого прошлой ночью. А подманятся ли чудовища к окну сейчас, днём? Поднявшись со своего места, он подошёл к девушке, выглянул на улицу.

— Прошлой ночью, когда я играл и пел, под окном собрались… эти, в общем.

— И ты хочешь?..

— Хочу проверить сработает ли это сегодня, не возражаешь?

— Наоборот, это очень интересно, — она подвинулась, освободив половинку стула. — Садись, будем смотреть вместе.

Ванёк присел рядом с девушкой, ощутил её тёплый бок, слабый нежный аромат.

«Она что, ещё и духами брызнуться успела за утро? Будто на свидание собралась!»

— Ну давай, пой.

— А хочешь, вместе? — вдруг спросил Ванёк. Он не очень любил петь с кем-то незнакомым, но сейчас отчего-то предложил, сам от себя не ожидая.

— Не знаю… — засомневалась она. — Я, наверное, не знаю твоих песен…

— Подберём что-нибудь. Или я смогу наиграть твои.

— Думаешь вернутся?

Денис обернулся на голос Воронцова, и не удержавшись, хохотнул — очень уж смешное было выражение лица у бравого капитана. Мешки под глазами замечательно оттеняли общий землистый цвет лица, рот приоткрыт и непонятно вытянут.

— Сам не знаю почему, но мне кажется, что обязательно вернутся. А что у тебя с лицом, начальник? Выглядишь, словно чихнул, да завис в этот момент.

— Чего? — Воронцов потёр щёку, отчего стал выглядеть ещё более смешно, Денис не удержавшись хохотнул, но тут ненормальность происходящего дошла до него и смех сразу стих.

— Ты чего кривляешься? — обеспокоенно спросил он.

— Да не кривляюсь… Зачем мне это делать?!

Несколько секунд мужчины смотрели друг на друга, а затем огляделись. Происходило нечто непонятное.

Вот стоит в сторонке качок, в белой футболке и белых же брюках, золотая цепь на его бычьей шее выглядит блестящей даже сейчас, в накрывшей окружающий мир пелене. Ручищи мужика странно дёргаются, а лицо гримасничает, на нём точно в калейдоскопе сменяются радость и печаль, удивление и злость, влюблённость и просто бессмысленное выражение, словно перед ними дебил.

Идущая в их сторону от дома женщина, вполне благообразно выглядящая, вдруг меняется в лице, извивается, пригибается и начинает то ли красться, уподобившись большому мангусту, то ли играть в некого комичного суперагента в исполнении Лесли Нильсена.