Никита Калинин - Ловчие

— Ты о чём думал, малец? С ума сбрендил, что ли?!

Вот чего-чего, а наезда я не ожидал. Гера с Катей переглянулись.

— В смысле?

— Не мог проверить того китайчонка?! От него ж за версту стервом несло! Совсем со своей местью!

Внутри всё кипело, и я молчал только потому, что за столом сидели Катя с Герой. Это мне он говорит?! Человек, который мог и не отправлять меня никуда?! Да я ж из-за него угробил стольких людей, когда поплёлся на крышу за Виктором! Не будь меня там, может и не было бы таких разрушений!..

Дед покусал верхнюю губу единственным зубом, выдохнул, точно услышал все мои мысли. И добавил тише:

— Нас чуть не сцапали, Котя. Я когда ту старахолюду тебе утихомирил, то проявил себя. Понимае?.. Иго спала всё зимнее солнцестояние, и я не мог…

— Ира! Меня зовут Ира! — вскипела девчонка, и зашипела сквозь треугольные зубки.

Гера шарахнулся от неожиданности, а Катя вжала голову в плечи, почти спустившись под стол. Увидев такую реакцию, Иго пулей выскочила из-за стола и вбежала по лестнице на второй этаж, а по полу как обычно покатилась пара небьющихся кружек.

— Ну вот. Потоп теперь жди. Эх, седая башка!.. — шмыгнул носом дед и кивнул гостям. — Вы пейте чай-то, пейте. И простите, что так вот сходу — манеры-то я ещё в семнадцатом растерял. Костя вам всё расскаже. А после дадите мне своё решение. Наши вы. Или же не наши.

С этими словами из-за стола вышел и дед. Я посмотрел на Катю и Геру. Вздохнул. Как-то нехорошо получилось. Что ж, похоже, вместо сиюминутных ответов на меня взвалили заботы по рекрутированию. С другой стороны, почему нет? Торопиться некуда. А этих двоих чем скорей, тем лучше стоило ввести в курс дела, а заодно и позволить определиться — нужны мы им или нет. Иначе вопрос не стоял. Род не в том положении, чтобы выбирать. И вряд ли когда будет.

Глаза дрожащей Кати с каждой минутой становились всё шире, и казалось, она не согреется и литром кипятка — постоянно подливала себе чаю. Гера воспринимал всё спокойнее, но взгляда не поднимал, смотрел куда-то себе под ноги и кивал так, словно мой рассказ подтверждал какие-то его давнишние подозрения. Я выложил всё, что знал сам. И начал с самого неприятного — с проклятья, хоть особо о нём понятия и не имел. Так было честно.

Когда я закончил, вернулся дед и накрыл на стол. Густой борщ, в котором аж ложка стояла, был обильно полит сметаной, рядом лежал зубчиками злой, как чёрт, чеснок, и всё это было довершено тающим во рту салом. Хозяин сел на своё место, обвёл всех усталым взглядом и одними губами улыбнулся.

— Кушайте. Ничего пока не говорите. Пока кушаете, оно всё и приде само. Иришка готовила, — добавил он виновато и отложил свою ложку, посмотрев на лестницу. — Надо бы позвать.

Но она спустилась сама. Глядя на вселенскую обиду тринадцатилетнего подростка, невозможно было не улыбнуться. Иго прошлёпала босыми ступнями по деревянному полу и с ногами уселась на лавочку, одинаково далеко от всех, уставившись, как Гера недавно, вниз. Она сильно изменилась. Вытянулась, повзрослела, а две чёрные косы делали её похожей на какую-то монголку. Недаром Иго. Да ещё тёмные веснушки эти…

Я удивился, насколько оказался вкусным борщ. Одно дело, когда пищу готовит человек, и совсем другое, когда такая, как Иго. Она ж рыбу сырой поглощала! Да прихрустывала на весь дом. Но первым похвалить не успел.

— Вкусно. Очень, — улыбнулся кудрявый поэт.

Иго враз растаяла. Обиду смыло, она опустила ноги и заболтала ими, как обычно, жадно следя за каждой ложкой, которую кто-то отправлял себе в рот. Нет, всё-таки ещё ребёнок.

Дед тоже посветлел. Я гнал прочь желание завести разговор о Нонго сейчас же, сию же секунду. Меня выкручивало прямо, когда я вспоминал, с какой любовью говорил он о своей жене, которая на деле оказалась каким-то кровавым кукловодом. Неужто он всё знал, и отправил меня на смерть?.. Нет, вряд ли. Верить в это не хотелось. Да и не было никаких гарантий, что Нонго с Ногтя Бога — его жена.

— Де… — робко подала голос Иго.

— М? — откликнулся хозяин с ложкой борща во рту.

— Мир?..

— Да чего там!.. — белые брови сошлись “домиком”, и дед сам сделался похожим на домового из советского мультика. — Котя, а ты мне телефон-то купил?..

Я чуть ложку не выронил. Уставился на него, пытаясь понять, как можно было выдать настолько неудачную и неуместную шутку. И чем дольше смотрел, тем яснее понимал: он не шутит. Ни капельки.

— Ты что, не знаешь?!

— Чего?

Вместо ответа я встал и подошёл к нему. Повернул к себе ноут и набрал “Тайланд цунами жертвы”.

— Вот этого.

Глаза деда забегали. И спустя минуту они, ясные и колкие до этого, поблёкли.

— Это же… святые истоки! Сколько же это человек-то!.. А… — он был ошарашен. — Да как же так! Почему… но ведь Триада же! Они же должны были!.. Это же родина моей Нонго… Хорошо, что этого она не увиде!

Я вспыхнул. Взорвался. Перестал быть, и вместо меня деда за грудки схватил кто-то другой. Поднял над лавкой и так тряхнул, что…

Тычок в лоб вроде был не сильным и на вид не опасным — я даже не подумал отклониться или увернуться. И зря. Потому как пролетел добрую дюжину шагов и спиной ощутил, что двери в нашем доме — крепкие.

Я больно врезался затылком, и руки обвисли. Попытался пошевелиться, но сразу ничего не вышло. Ко мне подбежала Иго, что-то тараторя. Я раскрыл глаза и увидел медленно остывающего патриарха. Не щуплого дедульку с белой бородой во всё лицо, а того самого, сверхчеловека из Родника.

— Учись держать его в узде, малец, — голос старца терял грани, сворачиваясь в обычный, негромкий и скрипучий. — Иначе и не опомнишься, как Дух возьмёт на тобою верх.

Не знаю, верно ли такое сравнение, я и близко не зоолог, но уж очень оно подходило. След, по которому я шёл за змеёй Нонго походил сначала на шлейф от холодного брюха по белоснежному, ослепительному песку пляжа, затем я нащупал чешуйчатый хвост, и — вернувшись в Малинов Ключ — даже ухватился за него. Да только это оказался отброшенный хвост ящерицы. Ложно живой, дёргающийся и извивающийся.

Я остался ни с чем. Или почти ни с чем. Дед рассказал мне всё, как было. И не мелькнуло ни тени сомнения в том, что сказанное — правда.

Это случилось сразу после Революции тысяча девятьсот семнадцатого. У них с Нонго родилась дочь. Странно, но дед почему-то ни разу не назвал её имени, а я решил не ворошить. Когда выяснилось, что девочка выродок, из обоих лагерей Вотчины пришли первые гонцы. Вотчину тогда знатно лихорадило, ведь Революция являлась всего лишь отражением, калькой событий в мире ловчих. Вот где была настоящая бойня!..

Но даже в такое время постулат о выродках соблюдался непреложно. Чего говорить, если уж для уничтожения одной-единственной девочки временно объединились и захвативший власть в Вотчине род, и тот, что правил ей несколько столетий. И род Велес, во главе с дедом и Нонго, почти целиком выступил в защиту ребёнка. “Почти” значило, что были те, кто воспользовался так называемым правом очищения — возможностью покинуть атакуемый род без клейма предательства. Но нашлись и такие, кто поднял против своего вчерашнего патриарха меч. А это уже выходило за рамки права очищения…