Владимир Кельт - В тупике бесконечности

-- Не надо, я от нее как пьяная и в висках пульсирует, наверное, давление подскочило, – она посмотрела на Лео, и он вдруг подумал, что никогда не видел мать такой: вмиг постаревшей, с болезненными глазами с красной сеткой лопнувших сосудов.

Ее голос показался надтреснутым, совсем тихим:

– Ленечка, сынок, приезжай. Надо ведь что-то делать, не можем же мы сидеть вот так, – взгляд растерянно пробежался по холодным стенам, будто в немой белизне «Умного дома» можно было найти поддержку.

Лео покачал головой.

– Мам, ты же знаешь, я не могу. Не сейчас. Проект, над которым я работаю, очень важен… – он осекся, осознав, что говорит, как отец. На душе неприятно заскребло.

С таким трудом успокоившись, мать снова разрыдалась.

– Видишь, что ты наделал! – взвизгнула Ната и подала матери бумажную салфетку. На столе лежал целый ворох таких же, похожих на скомканные снежные шары.

– Я сейчас, – сказала сестра маме и, схватив со стола коммуникатор, выбежала в другую комнату – судя по обстановке, в кабинет отца. Видимо не хочет говорить при матери.

– Знаешь что, брателло, – в голосе Натки появилась жесткость, которой Лео никогда прежде не слышал. – А не пошел бы ты вместе со своими проектами? Занятой ты наш! Я думаю, Егор прав, ты забудешь нас при первой же возможности!

– Не неси чушь! – гаркнул Лео.

– Тогда приезжай! Ты нужен здесь, нам, нужен маме!

Лео тяжело вздохнул, отметив, что вздох скорее похож на рык. Когда запрашивал связь с Землей, то не думал, что все настолько плохо. Он, конечно, видел в новостях, что натворил брат, но представить не мог реакцию матери. Для нее это удар.

В глубине квартиры раздался стук входной двери, звон упавшей на тумбочку связки ключей.

– Папа пришел, – примирительно сказала Ната.

Она вышла из кабинета и вернулась в комнату. Отец стоял рядом с рыдающей мамой и недовольно смотрел на ворох мятых салфеток. Одет в кремовый пиджак и брюки, белоснежная рубашка подчеркивала легкий загар – должно быть он уже успел побывать на побережье, проектируя очередной мост.

– Привет, па, – кивнула Ната. – А мы истерим.

– Надя, хватит убиваться, будто на похоронах, развели тут сырость, – сказал он маме. – Сын жив, и судя по новостным сводкам – вполне здоров.

Мать всхлипнула и в несколько глотков выпила лекарство, от которого так упорно отказывалась. Обе, и Наташа, и мать как-то сразу немного успокоились, как будто один вид отца вселял уверенность, что все образуется.

– Леонид, хорошо, что ты с нами, – произнес Бестужев-старший. – Я как раз думал, что стоит запросить связь с Марсом.

В голосе отца Лео слышал сталь, какая часто звучала в голосе Егора. В очередной раз он отметил, что брат слишком похож на отца, не только внешне, но и характером. А он сам?

Бестужев-старший снял пиджак и кинул на спинку дивана, обвел взглядом семью:

– Я только что общался с напарником Егора – Кротовым. Он говорит, что расследование ведется, и не стоит переживать. Егор не утратил право на белое, и сможет доказать свою невиновность, – он умолк, губы сложились в тонкую линию, скулы напряжены. – Надеюсь, у него хватит сил и ума поступить по совести и по закону. Егору нужно придти с повинной и дать возможность Комиссариату добиться справедливости.

Мать и сестра с пылом закивали, поддакивая каждому слову. Лео презрительно фыркнул. Последние фразы явно были сказаны «на публику», для наблюдателей из Комиссариата, которые прослушивают коммуникаторы, ковыряются в IP-комах Бестужевых и следят за квартирой, подключившись к «Умному дому». А отец все еще надеется как-то выгородить Егора. Глупо. Преступника и убийцу незачем выгораживать.

– Чего расселись? – беззлобно возмутился Бестужев-старший. – Накрывайте на стол, есть охота, сил нет.

Мать поднялась с дивана, оправляя подол розового в белый цветок платья.

– Сейчас все будет, Валера, – она тронула Наташу за плечо. Сестра продолжала делать вид, что стряпня к ней не относится, но когда на нее зыркнул отец, то без всякой охоты поплелась следом за матерью.

Дверь на кухню закрылась с тихим щелчком, отец сел на диван и ослабил галстук, синий плюш ярко контрастировал с белоснежной рубашкой. Отец молча откинулся на спинку и закрыл глаза. Тишина. Кажется, для него окружающий мир перестал существовать.

– Что, так и будешь его защищать? – не выдержав, спросил Лео. Пусть в Комиссариате знают, что в этой семье есть хоть один человек, способный мыслить трезво, не подключая пресловутые семейные узы.

– Да. Потому что он мой сын, – Бестужев-старший открыл глаза, выпрямился и пристально посмотрел на него. – А что будешь делать ты?

Лео нервно передернул плечами. Пожалуй, их взаимоотношения с отцом нельзя назвать идеальными, они никогда не были близки по-настоящему. А сейчас и вовсе между ними распростерлась пропасть. Да что пропасть… Парсеки вакуума. Холод недопонимания, маслянистая чернота старых обид.

– Через два часа я должен явиться в службу безопасности на допрос, – угрюмо произнес Лео. – В «Центре» тщательно проверяют сотрудников, и я прекрасно их понимаю. Никто не захочет иметь дел с человеком, чей брат устроил кровавую бойню, в которой погибли безопасники «Центра ГЭК». Меня, возможно, выпрут с работы к чертям собачьим. И все благодаря вашему белому рыцарю.

– Отречешься от брата? От семьи? – тихо спросил отец.

Лео молчал. Он уже все решил, но почему-то сказать тяжелые, точно свинец, слова недоставало сил. Они застревали в горле булыжником и царапали глотку.

Отец продолжил:

– Сегодня меня отстранили от важного проекта, – голос звучал ровно. Лео пытался найти в нем хоть каплю сожаления, но, кажется, Бестужев-старший ни о чем не сожалел. Это было дико – ведь для него всю жизнь работа была на первом месте. – Леонид, мне пришлось вернуть аванс и уплатить пеню. Сколько еще получу отказов, бог знает, но мне все равно. Без работы не останусь. Давние партнеры и друзья заверили, что для них не важна репутация нашей семьи, они знают меня, и это главное. Понимаешь, что это значит? Многие готовы нам помочь, можем найти место и для тебя.

– Нет, – решительно заявил Лео и сплел пальцы в замок. От напряжения костяшки заныли. – Я слишком много потратил сил и слишком многим пожертвовал ради Марса. «Центр» и то, чем я занимаюсь – смысл моей жизни, как бы громко это не звучало. Я не собираюсь этого лишаться только потому, что Егор устроил все это гадство! Он о матери подумал? О сестре?! Он – темное пятно на добром имени нашей семьи. Более того, такие как он – струпья на теле Федерации.

– Отречешься от брата? – спокойно спросил отец.

Лео глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Действительно, разошелся как юнец с пламенеющим взором. Убедившись, что голос звучит равнодушно, ответил: