Владимир Кельт - В тупике бесконечности

«Я приму любое твое решение. Потому что ты мой сын» – звучали в ушах слова отца, и отчего-то сделалось на душе сыро.

Обмотав бедра полотенцем, Лео направился в гостиную. На столе ждала верная бутылка «Martell»: все понимающая и ничему не возражающая. Он достал бокал, взял бутылку, щедро плеснул коньяк и залпом выпил. Хороший коньяк, добрый. Снова наполнил бокал и провалился в мягкое кресло. К ощущению липкости добавилось давление на виски, как будто он до сих пор сидел в темной комнате и был подключен к детектору. Нужно расслабиться, а завтра войти в новый, мать его, день без тревог и сожалений.

Раздался вызов коммуникатора. Ну, кто там еще?!

Лео не сразу попал рукой в карман оставленного на спинке кресла пиджака, нащупал коммуникатор; не доставая, вызвал голограмму. На него хмуро смотрел брат. Лео дернулся, расплескал коньяк, попытался сесть ровнее.

– Закусывать надо, – неприязненно заметил Егор.

Грудь сдавило нехорошее предчувствие. Лео понимал, что самое правильное – завершить вызов. А еще лучше – вызвать безопасников, пусть определяют, откуда звонит позор Федерации и берут готовенького. Но почему-то не сделал этого.

– Не помешал? – спросил Егор, задержав взгляд на бутылке.

– Нет.

Какое-то время молчали. Лео силился понять, зачем брат вышел на связь, но не понимал. Хочет попрощаться перед тем как сдастся ищейкам? Или решил и его уничтожить: схватить мертвой хваткой, чтобы утянуть за собой на дно? Лео отметил, что выглядит брат неважно, и даже непривычно. Щетина, остриженные «под ноль» волосы, взгляд как у верного пса, которого ни за что ни про что вышвырнул на улицу хозяин. От мысли, что попал со сравнением, тянуло ухмыльнуться, но Лео не стал. Да и сравнение не совсем верное, если честно. Пес отлично знал, за что его вышвырнули и почему вскоре усыпят.

Молчание затягивалось. Серые стены давили. На голограмме Егора виднелся такой же давящий серый салон авто.

– Зря я позвонил, – потупил взгляд Егор и потянулся к кнопке отбоя. Лео понял: сейчас разговор закончится, не начавшись.

– Подожди! – остановил он торопливее, чем собирался. Помолчав, добавил: – Ты что-то хотел?

– Тебя не прослушивают?

– Нет, мне полностью доверяют, – прозвучало напыщенно.

Брат усмехнулся:

– Хорошо.

По-видимому, Егор хотел сказать что-то еще, но сдержался.

– Я был на месте, где погибла Ира, – неожиданно для себя самого произнес Лео и понял, что обвинение Егора, брошенное на том испорченном семейном застолье, все это время сидело осколком в сердце. И так же незаметно для себя он начал накаляться: – Видишь, я делаю то, что должен, и чту память о ней. А вот ты… Что сделал ты? Можешь только упрекать и обвинять, замотавшись в белый плащ. А на самом деле… На самом деле ты еще хуже дерьма, которое за решетку распихивал. Ты маму и сестру видел? Егор, черт тебя дери, ты хоть понимаешь что натворил?

– Заткнись, – рыкнул Егор. – Я прекрасно понимаю свое положение! Думаешь, я пошел на риск и запросил связь с Марсом, чтобы в очередной раз с тобой посраться? Ты мне нужен! Без твоей помощи мне никогда не выпутаться!

Какое-то время Лео тупо смотрел на голограмму. Послышалось, не иначе.

Но выражение лица брата говорило об ином. Лео вдруг понял, как тяжело Егору дались эти слова, сказанные как бы второпях, в запале, но все же сказанные… Он мог обвинить брата в чем угодно, но только не в пустословии. Егор Бестужев никогда не разбрасывался словами. Никогда.

– Я не виновен, Лео, – шепнул брат, голос сделался надтреснутым, сиплым. – Я… – он умолк. Выдохнул. – Я попал в тупик и не знаю, как выбраться. Не могу выбраться.

Лео по-прежнему смотрел на голограмму. Чувства смешались, мысли смешались, слова смешались. Вроде бы самое время злорадствовать, так, как это было утром. Вроде бы нужно отключить связь и оставить Егора наедине с проблемами, поступить жестоко и правильно.

Да только слова отца не давали покоя.

– Вряд ли я смогу тебе помочь, – неуверенно сказал Лео. – Не хочу рисковать, не хочу делать этого из-за тебя. Но я все равно попробую. Ради мамы, Натки и отца.

– Я не прошу о многом, – повеселел брат. – Просто выслушай и дай консультацию. Недавно мне в руки попала вот эта хреновина, с нее и начались неприятности.

Егор щелкнул по коммуникатору и показал крупным планом снимок обломанной пластины из белого металла со светящимися письменами. Лео изумленно вытаращился на артефакт, не веря своим глазам. Невероятно!

Егор тем временем продолжал:

– Знаю, что это марсианское, но понятия не имею что оно такое. Ты ведь признанный эксперт, может, расскажешь? Или хотя бы…

– Откуда это у тебя?! – голос неожиданно сорвался на визг и Лео откашлялся. – Откуда? – повторил чуть спокойнее.

– Улика по одному делу, из-за которого меня решили убрать с дороги. Ты что-нибудь о ней знаешь?

– Только то, что это часть чего-то бОльшего.

Егор досадливо поморщился:

– Ага. Не нужно быть гребаным марсианским ученым, чтобы прийти к такому выводу.

На издевку Лео внимания не обратил. Он взгляд не мог оторвать от голограммы таблички. Такой знакомой… такой же, как в его собственном коммуникаторе, в сообщении, оставленном Ирой Самойловой. Неужели это та самая табличка?!

Метроплекс Москва-Сити, планета Земля

Разговор с Лео дался Егору тяжело. Странное дело, брат словно выпил из него остатки жизненных сил, как вампир выпивает кровь. Каким образом это ему удается? Сидел в своей марсианкой квартире с надменной, почти довольной физиономией, попевал коньяк и разглагольствовал о том, кто и в чем виноват. Почему-то Егор был уверен, что Лео откажет в просьбе. Но когда стал размахивать снимком таблички, тот вдруг передумал. С ошалевшими глазами таращился на марсианскую дрянь, а потом сказал: «Пришли мне снимки в высоком разрешении и в проекции. Попытаюсь выяснить».

Егор шумно выдохнул. Он оказался почти в безвыходном положении и опустился настолько, что попросил помощи у брата, а теперь собирается пойти к Аните, чтобы та поговорила с Вадимом — владельцем «Робинзона», легионером и сектантом.

– Да уж, докатился… – вырвалось у Бестужева.

В ответ на очередной тяжелый вздох из динамиков авто полилась до тошноты нудная и тоскливая песня. Егор поморщился и вырубил музканал, надел кепку, вышел из машины. Бестужев прекрасно помнил, что обещал Хамелеону не появляться в дистрикте, однако вариантов оказалось не так уж много. Главное – ни во что не вляпаться.

Он шел по тротуару, влившись в хаотичные ряды прохожих. Сумерки обнимали серые дома и глянцевые стеклянные высотки, по пятиуровневой трассе проносились авто, где-то негромко играла музыка. За день сталь и бетон раскалились настолько, что сделалось нечем дышать – как в бане, а то и хуже. Судя по всему, лето наконец вспомнило, что бесконечные ливни — это про осень. А по ночам все равно холодно, да и жара, скорее всего, ненадолго — попарит с неделю и снова дожди. Говорят, дело в озоновом слое, и вроде бы планируется строительство атмосферных башен, чтобы его восстановить.