Владимир Кельт - В тупике бесконечности

Стекло поцарапало кожу мужчины, потекла кровь. Татья в испуге уставилась на его лицо: сейчас очнется! Но Крюк по-прежнему не шевелился, глаза были закрыты.

А легионеры все ближе. Возможно, в этот момент они уже подъезжают к дому…

Пот тек по лбу, выедал глаза, проклятый браслет понемногу поддавался и теперь висел лохмотьями. На руке Крюка царапин сильно прибавилось, но Татью это не волновало, для нее перестало существовать все, кроме этой полоски техноткани.

Крюк открыл глаза и схватил ее за запястье. Хотя Татья и ожидала нападения,но все равно оказалась застигнутой врасплох. С залитой кровью половиной лица, Игорь выглядел жутко.

– Проклятая сука, – прошипел он и вывернул ее руку со стеклом.

Татья зажмурилась и нажала на спусковой крючок.

Звук выстрела оглушил, казалось, все другие звуки в мире исчезли. Несколько мгновений ничего не происходило, только в голове пульсировала мысль: «Промахнулась. Мне конец». Потом Крюк разжал пальцы и выпустил ее запястье.

Он лежал на полу, лицо превратилось в кровавое месиво. Татью чуть не вывернуло. Все поплыло перед глазами, к горлу подкатили рыдания. Давясь слезами, она еще несколько раз полоснула стеклом по браслету, разрезая последние нити. Дернула техноткань, сжала браслет в кулаке.

Сунув пистолет в карман пиджака, Татья проковыляла через комнату и вышла в коридор. У стены стояли ботинки Крюка, они были размера на три больше, но все же лучше, чем бегать босиком, наступая на камни и стекло. Шаркая ботинками, Татья вышла на пустую площадку. На светящемся табло лифта одна за другой загорались цифры «7», «8», «9», «10». Неужели это «Легион»? Так быстро?!

Спускаться опасно, внизу могут поджидать. Вспомнился универсальный магнитный ключ. Если выйти на крышу, то есть шанс спрятаться! Окрыленная этой мыслью Татья рванула на верх по лестнице.

Восемьдесят второй этаж, восемьдесят третий...

Решив, что бежать босиком гораздо легче, Татья сняла проклятые ботинки. Восемьдесят четвертый, восемьдесят пятый, восемьдесят шестой. Дыхание сбивалось, язык прилип к нёбу. Татья остановилась на площадке чтобы перевести дух. Цифры на табло лифта неумолимо росли. «43», «44», «45». Ее охватило отчаяние: «Мне не победить в этой безумной гонке… Может…»

Она не позволила себе даже додумать эту мысль до конца. Не может.

– Давай, Кларисса, вперед! – прорычала она самой себе и рванула дальше.

Перед тем, как открыть дверь на крышу, оглянулась на табло лифта: «71» горело красным.

Татья поднесла ключ к датчику, раздался легкий щелчок, дверь отъехала в сторону. В лицо дохнуло холодом, по телу прошел озноб, в волосы вцепился ветер. Запахнув пиджак, Татья вышла на крышу. Рифленое покрытие холодило босые ноги, над головой раскинулось серое небо, снизу, будто из преисподней, раздавался шум города. Впереди островок привинченных к крыше столов и стульев – место для романтических свиданий. На одном из столов лежала забытая кем-то бордовая роза. Татье вдруг захотелось стать такой же, как этот цветок: забытой, никому не нужной. Она быстро миновала несколько выходов с крыши – маленьких будочек с козырьком – и остановилась у крайней. Дальше крыша кончалась. Уже коснувшись ключом замка, Татья подумала, что наверняка ключ от одного подъезда не будет работать на другом, и ее бросило в жар от ужаса. Но, как ни странно, дверь с легким щелчком открылась. Прошептав, слава Богу, Татья вошла внутрь.

Наверняка легионеры уже попали в квартиру и обнаружили Крюка. Должно быть, ищут ее по всему дому. Вздохнув, Татья вызвала лифт. Секунды, что стальная коробка ползла на последний этаж, показались вечностью. И когда дверцы приветливо распахнулись, Татья едва не запрыгала от радости. Кабина с ровным гудением поехала вниз, на табло замигал обратный отсчет. Татья нервно переминалась с ноги на ногу. Что если легионеры будут ждать у подъезда?

Неожиданно лифт остановился. Сердце ухнуло вниз, а рука сжала пистолет в кармане. Двери открылись, перед лифтом стояла бабушка – божий одуванчик. В шляпке с искусственным цветком мака, плаще и с сумочкой. Увидев Татью, женщина испуганно отпрянула.

– Здравствуйте, – выдавила Татья.

Старушка поколебалась, но все же зашла в лифт. Двери закрылись, они поехали. Татья медленно выпустила пистолет, прислонилась к стене кабины.

– Вам плохо? – участливо спросила старушка.

Татья перевела на нее глаза, тихо ответила:

– Очень.

– Давайте я вызову врача, – сухая, покрытая гречкой пигментных пятен рука потянулась к кнопке «помощь», которая горела под списком этажей на стене кабины.

– Нет, пожалуйста. Просто помогите мне уйти отсюда, – Татья сама поражалась, откуда у нее берется смелость для таких просьб.

Старушка посмотрела на нее озадаченно, но без страха.

– Чем же я могу помочь, деточка? – спросила она.

– Меня могут ждать на улице. Они думают, что я одна. Если бы мы…

По губам старушки скользнула улыбка:

– Прежде всего, вам нужно стереть кровь с лица, – сказала она и, достав из сумочки упаковку влажных салфеток, принялась за дело.

Прикосновения ее рук причиняли боль, но Татья только шипела и смотрела на табло. Там бежали цифры. «53», «52», «51»… «48», «47»…

– Девочка, у тебя выбиты зубы, – сказала вдруг старушка.

Татья перевела на нее взгляд – уж не издевается ли? Но старушка была серьезна и деловита.

– Нехорошо такой молодой без зубов, – наставительно сказала она. – Я дам тебе визитку своего протезиста. Он хороший мастер, будет улыбка, как у меня.

Она широко улыбнулась, демонстрируя ряд ровных белых зубов.

– Хорошо, – только и смогла выдавить Татья и, помедлив, спросила: – Вы не боитесь меня?

– Что ты, деточка, у меня за последние пятьдесят лет еще не было такого приключения.

– А…

Татья вновь взглянула на табло. «28», «27».

– Ну вот, так-то лучше, – удовлетворенно сказала старушка, оглядывая ее. – А теперь… Когда же, хмур и плачевен, загасит фонарные знаки, влюбляйтесь под небом харчевен в фаянсовых чайников маки! [1]

Пропела она и, сняв в себя шляпку с цветком мака, надела Татье. После чего сняла плащ, оставшись в длинном вязаном платье бирюзового цвета с большим воротником.

– Избавьтесь от этого ужасного пиджака, – сказала она, протягивая плащ.

– Вы добрая волшебница, – прошептала Татья, торопливо снимая пиджак.

Старушка улыбнулась. Плащ оказался тесен в плечах, но если не застегивать, то вполне годился. Татья замешкалась, прежде чем достать из кармана пиджака пистолет, но потом, решив – чему быть того не миновать, вытащила его, переложила в правый карман плаща, браслет с чипом – в левый. Старушка наблюдала за ней с любопытством. Татья так и не могла понять, она сумасшедшая или просто странная? Ни одна из ее знакомых пожилых женщин не стала бы себя так вести. Ни одна!