Михаил Атаманов - Полигон [litres]

Я прошёл в указанную большую длинную комнату. Пока о будущем великолепии переговорной ничего не говорило – голые каменные стены, тусклая лампочка на потолке, на полу обувь едва не до верха утопала в жидкой чёрной грязи, очень пахло болотом и тиной. Я повернулся к старшему электрику:

– Суриков, если сделаешь за две недели всё, что только что мне заливал соловьём, сделаю тебя заместителем Константы по всем ремонтным работам. Вдобавок получишь свою собственную отдельную группу бойцов под командование, как ты у меня просил. Ну и ребятам твоим будет от меня премия. Если же все твои слова лишь пустой трёп, сам понимаешь, про повышение можешь забыть.

Электрик лицом не изменился, лишь непроизвольно нервно сглотнул. Когда я двинулся дальше и ушёл за поворот коридора, то услышал за спиной крики главного электрика: «Чего расселись, тунеядцы? Устроили мне тут перекур на рабочем месте! Чтоб через пять минут перепаял мне все клеммы, возишься с ними уже второй час!»

Я улыбнулся про себя – можно было не сомневаться, что все работы будут закончены в срок. В конце длинного дугообразного коридора неровный пол чуть поднимался, и тут было сухо. Возле запертых металлических дверей на табуретке сидела Иванова Лена с укороченным автоматом за спиной. При свете неяркой лампочки девушка что-то рисовала карандашом в разложенном у неё на коленях альбоме. Однако бдительности юная тюремщица не теряла и ещё издалека заметила моё появление. Девушка закрыла альбом, положила его на табуретку и встала рядом по стойке «смирно».

– Разрешишь посмотреть свои рисунки? – попросил я после приветствия.

– Не разрешу, – неожиданно отказала Елена и объяснила: – Это лишь наброски. Многие из них неудачные, другие слишком личные. Есть интересные идеи будущих картин, но их я тем более не хочу пока никому демонстрировать. Если я нахожу что-то действительно стоящее, то потом перерисовываю уже со всем старанием красками на холсте. Как получилось с портретом Гали Громовой.

Да, портрет моей погибшей подруги вышел просто изумительный. В груди как обычно защемило при упоминании любимого имени. Я взял себя в руки и сказал художнице:

– Я ведь так и не отблагодарил тебя за столь ценную для меня работу. Ты сделала мне очень щедрый подарок, и я считаю себя просто обязанным ответить взамен чем-то не менее важным и щедрым. Пусть это прозвучит как-то излишне пафосно, но проси чего хочешь. Обещаю, любое твое желание, которое возможно исполнить, будет выполнено.

Девушка подняла на меня глаза. Куча эмоций читалась сейчас на её лице – удивление, сомнение, теплота, благодарность, тревога. Лена Иванова ответила, что всё случилось слишком неожиданно, и ей нужно время.

– Я и не тороплю тебя. Думай, сколько потребуется. А пока открой мне камеру с Максимом, парнишкой из Кимр.

Лена, перекинув автомат со спины на пояс и сняв оружие с предохранителя, быстро пробежалась тонкими пальчиками по цифрам кодового замка. Тяжёлая толстая дверь бесшумно отъехала в сторону.

Внутри помещения оказалось светло и прохладно. Застеленная кровать у дальней стены, пустующий сейчас столик. На кровати лежал с открытыми глазами Максим. При моём появлении паренёк присел на кровати, опустив ноги на пол и положив ладони себе на колени.

– Ну, здравствуй, Максим, – произнёс я, проходя внутрь.

Дверь за моей спиной бесшумно закрылась. Я остановился в центре комнаты, осматривая взъерошенного и настороженного мальца перед собой.

– Здравствуйте, Беглец, – спокойно ответил пленник. – Я так и знал, что вы придёте меня допрашивать.

– Допрашивать? Зачем? – нарочито удивился я. – Ты уже в прошлый раз рассказал всё, что знаешь. Сейчас ты не представляешь для меня никакой ценности. Просто мне по-человечески стало интересно, за каким чёртом ты продолжаешь рисковать своей жизнью и словно нарочно испытываешь моё терпение? Тебя пощадили один раз, когда погиб Череп вместе со всей группой. Тебя пощадили второй раз, когда наш снайпер не стал тебя убивать. Третий раз тебя опять не пристрелили, когда ты переплывал Волгу на лодке. Хотя должны были. Знаешь же, что твои соратники сотворили с посланной нами лодкой с парламентёрами?

Мальчишка молча кивнул, подтверждая, что знаком с этой историей.

– Из всего этого я делаю вывод, что ты либо беспросветно туп, раз позволяешь своим хозяевам тебя использовать в качестве пушечного мяса, которое не жалко потерять. Либо ты чрезмерно храбр и самонадеян, что, в общем-то, эквивалентно глупости.

– Между прочим, я сам вызвался плыть через Волгу, никто меня не заставлял, – немного обиделся мальчишка.

Я попытался рассмеяться, но смех перешёл в тяжёлый кашель.

– Видишь, Максим, мне бы отлежаться и выздороветь до конца, а я вынужден тут с тобой беседовать. Сам он вызвался… А неужели перед этим твои начальники не говорили, что миссия предстоит трудная и опасная, и только самые-самые лучшие разведчики смогут с ней справиться?

– Говорили, конечно, – согласился пацан, опуская глаза в пол.

– Вот видишь, развели тебя как последнего лоха – сладкими речами про смелость и выполнение долга заставили тебя самого полезть в петлю… Что же мне с тобой теперь делать? Думаю, в целях твоей же безопасности посидишь тут в камере до будущей весны.

– До весны?! – закричал испуганный паренёк. – Почему?

– Подумай сам, если умеешь. Мне лично ты на фиг не сдался, ценности в тебе ноль. Я бы тебя прямо сейчас отпустил. Но я всё же не зверь, чтобы посылать тебя на неминуемую гибель. Ведь отпусти я тебя, что ты будешь делать?

Максим задумался на пару секунд, ища какой-то подвох в словах собеседника.

– К своим бы вернулся, что же ещё? – осторожно ответил мальчишка. – Мне сказали, в какое время будут ждать, чтобы я мог безопасно вернуться.

– На лодке? Ты бы не доплыл обратно – твою лодку взорвали бы точно так же, как и предыдущую лодку с двумя вашими же людьми. Хочешь сказать, твои руководители не знали, что в той лодке находились ваши солдаты? Знали, конечно. Но они просто списали своих людей как расходный материал. Именно эта участь и приготовлена тебе. Думаешь, ты мог что-то ценное узнать? Сколько солдат на этом берегу, что случилось с людьми капитана Егорова и всё такое? Поверь мне, твои начальники и так уже всё это знают – обмен военнопленными с Дубной успешно прошёл два дня назад, и ваши вернувшиеся бойцы всё в подробностях рассказали и про результаты боя, и про тех, кто перешёл на нашу сторону.

– Тогда зачем же меня посылали, если им это и так было известно? – не сдержав эмоций, воскликнул мальчишка.

Я улыбнулся – похоже, я всё же угадал данное маленькому разведчику поручение. Сделав выражение лица терпеливого учителя, в который уже раз объясняющего непонятливому школьнику одну и ту же элементарную тему, я проговорил: