Алексей Евтушенко - Все небеса Земли [litres]

И вот теперь они лежали в режиме «Хамелеон» на вершине холма за скальным выступом, похожим на драконий хребет, и наблюдали величественную, фантастическую и жутковатую картину.

Гора высилась перед ними, возносясь из-за горбатых спин холмов в небо на высоту (это показывал встроенный в бинокль дальномер) четырёх километров и четырёхсот метров. При этом основание горы имело в ширину (или длину, как посмотреть) около сорока с лишним километров. Таким образом, они видели перед собой невероятных размеров пологий конус правильной формы. Невероятных, потому что конус не являлся горой в прямом смысле слова. Это было искусственное сооружение, слепленное из земли, валунов, деревьев и даже каких-то крупных обломков зданий и сооружений, явно доставленных с Земли (бинокль позволил разглядеть искорёженные мостовые фермы, балки и целые куски стен с выбитыми и даже целыми окнами).

Но самым невероятным было не это.

Над искусственной горой, над самой её вершиной, висел… висела… висело некое образование.

Таких размеров, что плавающие рядом с ней километровые матки-дирижабли казались мелюзгой. А демоны, во множестве кружащие невысоко над горой, и вовсе какой-то едва заметной мошкарой.

Больше всего это существо напоминало формой медузу. Летающую медузу из кошмарного сна какого-нибудь художника-сюрреалиста первой половины двадцатого века. Впрочем, не обязательно сюрреалиста и не обязательно двадцатого. Такое, или подобное ему, существо вполне мог изобразить тот же Иероним Босх или любой другой художник других веков, с достаточно раскованным и богатым воображением.

Толстое, желеобразное, оно колыхалось на высоте не менее пяти километров над землёй. Одиннадцать длинных тонких отростков-щупалец тянулись от бесформенного бугристого грязно-серого тела вниз и соединялись с искусственной горой-конусом в разных местах. В отличие от тела, они казались полупрозрачными, с заметным красноватым отливом.

– Ну и хрень, матрёшка в стакане, – сказал Мигель. – Жуть. Мерзость.

– Не то слово, – подтвердил Конвей.

– Оно живое?

– Мне кажется, да. Гляди, как шевелится.

Некоторое время они наблюдали, передавая друг другу бинокль.

Матки-дирижабли по одной приближались к «медузе» и словно присасывались к ней. Висели так неподвижно в течение нескольких минут, затем отваливали и уплывали в разных направлениях. Две из них в какой-то момент направились в сторону друзей, и те прервали наблюдение, затихнув. Режим «Хамелеон» продолжал себя оправдывать – матки прошли высоко и на этот раз даже не замедлили движения.

На место отваливших из-за горизонта приплывали новые, и всё повторялось сначала.

– Знаешь, на что это похоже? – спросил Конвей и, не дожидаясь ответа, продолжил негромко, но страстно: – На муравейник. Или термитник. Да простят меня термиты и муравьи. Это существо, висящее над ним, – королева-матка. Я так думаю. Матки-дирижабли – квазиживые существа, вроде наших биороботов, искусственно созданы, в общем. А вот демоны – те самые настоящие, живые и даже разумные. Причём разум у них похож на наш, если судить по тому единственному допросу, который мы провели. Они способны действовать как индивидуально, так и в стае – в точности как мы. Хотя, конечно, их моральные и нравственные установки, если таковые вообще имеются… Знаешь, зачем матки-дирижабли присасываются к королеве-матке?

– Сейчас ты скажешь, что они перекачивают ей человеческую кровь, добытую на Земле, – едва заметно усмехнулся Мигель. Но Конвей заметил.

– Не вижу ничего смешного, – сказал он холодно. – И не только человеческую, кстати. Ты сам видел, что произошло со стадом коров. И видел, что они делают с людьми. Так откуда столько нездорового цинизма?

– Ты же поэт, – сказал Мигель. – Учись точно употреблять слова. Никакого цинизма, тем более нездорового. Всего лишь здоровое сомнение. Хотя вынужден признать, что твоя фантазия делает тебе честь.

– Фантазия? – прищурился О’Доэрти. – То, что демоны пьют человеческую кровь, тоже моя фантазия?

– Нет, это правда.

– Так какого чёрта? – поэт явно начал заводиться.

– Спокойно, спокойно. Я всего лишь хочу сказать, что у нас мало фактов, чтобы делать выводы.

– Это не выводы, а всего лишь предположения. Гипотеза, иными словами. Что в ней, по-твоему, не так?

– Всё так, – сказал Мигель. – Но я задам только один вопрос. Можно?

– Так и быть, валяй.

– Мы здесь, в этом безрадостном мире, тридцать девять… нет, уже больше сорока часов. И за всё время не видели ни одного живого существа, если не считать демонов, – он кивнул в сторону «муравейника». – Про матки-дирижабли я с тобой готов согласиться, что они квазиживые. Не могу представить себе живое существо, которое вырабатывает силовое поле и может летать так, как летают они. Это же относится к предполагаемой королеве-матке. Объясни мне, как она держится в воздухе, имея такие размеры и на такой высоте? Если скажешь, что на этих своих тонюсеньких щупальцах или опорах, что тянутся вниз, не поверю. У меня дедушка – инженер. Даже углерит не выдержит таких нагрузок, а уж о живой ткани и говорить нечего. Я попытался мысленно нарисовать эпюру [5] Эпюра – особый график, показывающий распределение нагрузки на объект ( Примеч. авт. ). и бросил в ужасе. Нет таких материалов.

– Это твой вопрос?

– Это второй вопрос. А первый – где они все берут пищу?

– На Земле, ты сам… – Конвей умолк, нахмурился. – Ну да, понимаю. Ты имеешь в виду, где они её брали до того, как открылись порталы в наш мир?

– Сообразительный, матрёшка в стакане.

– Ну-у… – протянул Конвей. – Почём я знаю? Может, они выращивают еду себе где-то внутри этого «муравейника»? Как те же муравьи, которые растят, пасут и доят тлей. Или в каком-нибудь другом месте, о котором мы не знаем. Это большой мир, наверняка не меньше нашего.

– Хм. Ну хорошо, допустим. А второй вопрос?

– Понятия не имею, – беспечно ответил Конвей. – Есть какие-нибудь соображения?

– Какие-нибудь есть, – сказал Мигель. – Но не думаю, что они имеют значение.

– Почему?

– Потому что больше мы вряд ли узнаем, не рискуя всерьёз быть обнаруженными.

– И?

– Думаю, что пора возвращаться назад. Мы нашли их гнездо. Во всяком случае, одно из гнёзд. Теперь нужно думать, как его уничтожить.

Но они пролежали за «драконьим хребтом» ещё пять часов – до того, как местное солнце опустилось справа за холмы и наступили сумерки. За это время Мигель и Конвей поспали (каждый по два с половиной часа) и не увидели ничего нового. Всё так же одни матки-дирижабли приплывали и «пристыковывались» на время к королеве-матке, а затем снова уплывали по небу за горизонт в разных направлениях. Всё так же роились над горой-«муравейником» тысячи и тысячи демонов, занимаясь какими-то своими непонятными делами. Всё так же, секунда за секундой, минута за минутой и час за часом, тянулось время.