Дмитрий Панасенко - Ллойс [СИ]

— Стой. На колени. — Брезгливо кривится старик. — И не забудь меня потом поблагодарить.

Ллойс опускает руки и послушно опускается на колени. Драться или трахаться. Драться или…

— Дерьмо, — помотав головой в попытке прогнать непрошенные воспоминания девушка, отправив в раскинувшуюся под ногами пропасть очередной плевок, чуть слышно зашипела и, прижав ладони к лицу, несколько раз надавила на глазные яблоки. Во тьме заплясали цветные пятна. Обычно это помогало. Помогло и сейчас. Сердце перестало трепыхаться, словно воробей, попавший в силки, дыхание выровнялось. Слабость отступила…

Просто воспоминания. Страшные картинки. Все позади. Давно позади. Не о чем волноваться. Старик уже давно гниет глубоко в земле. Вернее не гниет. Ллойс сама отыскала его труп среди обломков лаборатории. Сама, хохоча от нахлынувшего ощущения вновь вернувшейся свободы, по кускам отрубала ему руки и ноги, крошила тело на мелкие куски, после чего разбила ему топором голову, побросала обрезки и ошметки в несколько ведер и сожгла все это в здоровенном костре. Поддерживала огонь до тех пор, пока жесть не прогорела насквозь, а кости не превратились в пепел. А потом рассовала золу в уцелевшие цветочные горшки, залила ее остатками найденной чудом сохранившейся в подвале соляной кислоты, и сбросила все это в карьер. Чтобы обвалить глинистые стены огромной, заполненной обломками домов и мусором ямы, ей понадобился почти ящик динамита, но оно того стоило…

Парень, похоже, искренне желал ее спасти, пожертвовал своим «Последним шансом» ради нее. Поступил бы он так, зная о последствиях? Зачем она ему нужна? Неужели она действительно небезразлична этому сопляку? Или это часть какого-то хитрого плана? Ллойс покрутила в пальцах остатки обгрызенной веточки. Надо уходить. Плюнуть на все и бежать, куда глаза глядят. Слишком уж крута оказалась заварившаяся вокруг нее каша. Вряд ли удастся расхлебать все дерьмо без последствий. И в определенный момент она будет только мешать. Так было всегда. Она всегда становилась лишней. Рано или поздно. Подросток Райк или нет, Элеум не обольщалась. Жесткий мир рождает жестких людей. Альтруисты долго не живут. Но он ее воскресил. Может, чертов сопляк, все-таки, действительно…

За спиной раздался чуть слышный шорох. Ллойс закрыла глаза и медленно сосчитала до десяти.

— Добрался, да? Присаживайся, сладенький, полюбуйся. Не каждый день видишь, как умирает сердце мира. — Не оборачиваясь усмехнулась наемница и, поболтав в воздухе ногами, потянулась за сигаретой. — Черт, пожалуй, надо бросать курить. — Протянула она задумчиво и, прикусив фильтр зубами, чиркнула колесиком зажигалки. — Только вот всё повода пока нет.

— А чем не повод, — кивнул в сторону горящего города скриптор, и опасливо приблизившись к краю, заглянул в раскинувшуюся под ногами восьмидесятиметровую пропасть.

Виднеющийся далеко внизу, трудноразличимый в густой листве разросшегося вокруг наполовину обвалившегося небоскреба леска грузовик путешественников казался брошенной детской игрушкой.

Элеум, выпустив изо рта плотное облачко едкого дыма, с наслаждением втянула его носом. Улыбнулась. Все же это не Райк. Парень, конечно, имеет свои секреты, но если это он, то слишком все… легко. Куклу тоже можно сбросить со счетов. Остается Пью или Ыть. Толстый торговец далеко не так прост, как кажется. Когда она его спросила о бланках, жирдяй явно не перечислил и половины. Об этом свидетельствовало хотя бы то, что он до сих пор жив. Какие-то из культур продолжали упрямо бороться с упырьей заразой. Вопрос, какие? У толстяка помимо «Хаджи» наверняка вколот «Лик императора» — это видно по тому, как расслабляется, стоит с ним заговорить о чем-то серьезном, превращаясь в неподвижную совершенно нечитаемую маску его обычно богатое мимикой лицо. Но «Император» — не влияет на иммунитет. Или влияет? А может, Тролль? Вон сколько добра на себе таскал… Но зачем тогда «Логово зверя»? Практически дублирующие друг друга культуры… Голем? Нет — Голем меняет структуру кожи… «Страж» тоже отпадает. У наследственных стражей глаза слегка светятся — тапетум мутирует… Значит, все-таки, Тролль. Или что-то, о чем она никогда не слышала, а, возможно, просто не уловила в почти непрерывном бормотании Великого хранителя… Зло оскалившись, Элеум снова затянулась сигаретой и покосилась на нерешительно замершего в паре шагов от нее подростка.

— Только не говори, что ты боишься высоты, сладенький, у тебя, ведь, родители дирижаблем командовали. — С интересом пронаблюдав, как в неподвижном воздухе медленно тает длинная и плотная струя табачного дыма, Элеум снова заворожено уставилась на руины Сити.

— Я не боюсь высоты. — Сглотнув слюну, Райк сделал еще один шаг ближе к краю. — Просто… Этому дому лет сто, как минимум. Ты пока поднималась, два пролета чуть не обвалила.

Ллойс тяжело вздохнула. По большому счету, подросток был прав. Забираться сюда было опасно и глупо. От когда-то тридцатиэтажного, двадцатиподъездного здания, осталось меньше половины. Два из шести сохранившихся входов были почти полностью завалены обломками, один — можно было при наличии определенного чувства юмора назвать парадной пятиэтажки. Еще два ей просто не понравились. Наемница не могла сказать чем. Может быть, отсутствием в одном обычного в таких местах запаха летучих мышей, а может, чуть заметными, стертыми дождями и временем подозрительными пятнами на лестнице, Ллойс не знала, но привыкла доверять интуиции. Зато этот, угловой, не только выглядел гостеприимней прочих, но и привел ее сюда. Комната с обвалившейся стеной и частично обрушенным полом находилась на уровне двадцать шестого этажа. Достаточно высоко, чтобы без помех насладиться зрелищем горящих кварталов, и достаточно далеко от крыши, чтобы беспокоиться, что их кто-то заметит с воздуха. Ллойс почувствовала, как губы невольно раздвигаются в глупой, совершенно не соответствующей драматичности момента улыбке. Удобный насест для того, чтобы понаблюдать, как меняется привычный порядок вещей. Сити доживал последние часы. А значит, пустоши уже никогда не будут прежними. На ее глазах исчезал крупнейший торговый город пустошей. Безвозвратно обрывались пути и связи. Еще долго на севере не появится грузовиков с дурью и верениц барж с рабами. Пройдет много лет, прежде чем появится ещё одна Арена… Как часто она мечтала выжечь эту язву на теле мира. Пройти меж клеток с рабами и апартаментов хозяев с ранцевым огнеметом. Но сейчас, глядя на погибающий город, Ллойс почему-то совершенно не ощущала радости. Заставив дышать себя глубоко и ровно девушка осторожно покосилась на заворожено глядящего на пожар подростка. Надо уходить. Повторила она про себя. Он слишком плохо на тебя влияет. Ты расслабилась, подруга. Размякла. И похоже, начинаешь терять хватку. Хотя… Как можно быть готовым к такому…