Константин Кривчиков - Контракт на смерть

Лицо Тима ничего не выражало.

– Совсем не больно, – сказал он. – Царапина, наверное. Заживет, как на собаке. На мне вообще все быстро заживает.

– Я заметила. Но надо остановить кровь, иначе будет плохо.

– Пустяки, она скоро свернется. Нам надо срочно убираться отсюда.

– Уберемся, – сказала Зина. – Но сначала я наложу тебе повязку. И не вздумай спорить, я быстро. Думаю, в кабинете найдутся вата и бинт.

– Ладно, только поскорей. – Он снова зажал рану ладонью. – Что потом будем делать?

– Скидаем добычу в профессорский рюкзак, наденем противогазы и выберемся во двор.

– Добыча, это вакцина и антидоты?

– Не только, Тим. Штаммы вируса и рабочая документация – тоже. Это очень ценная вещь.

– Тогда я заберу винтовки, – сказал Тим. Но, увидев на лице Зины сомнение, уточнил: – Хотя бы одну. Она нам может понадобиться. Ну и пистолет профессора захвачу.

– Ладно, бери. Перевязываю тебя и уходим.

– А что будем делать дальше?

– Заедем в одно место. Мне надо обязательно там побывать… Спасибо тебе, Тим.

Она легонечко провела пальцами по щеке исполина, заросшей светлой щетиной.

– Без тебя меня бы давно убили. Я теперь твоя должница.

– Лучше поищи бинт, – сказал Тим. Лицо его ничего не выражало. – Ты мне ничего не должна. Просто мы пока что вместе. Значит, должны помогать друг другу.

– Понятно, – сказала Зина, отступая на шаг. – Спасибо за прямоту.

Она почему-то обиделась на Тима, сама не понимая, почему. Нет, понятно, что вместе они оказались случайно. И Тиму, в общем-то, на нее наплевать. Но мог бы и как-то деликатней выразиться. А то… Унизительно даже как-то.

– Кстати, что с профессором будем делать? – Тим выжидательно смотрел на Зину.

– А что с ним делать? Лежит и не шевелится. Я его капитально вырубила.

– Но не убила. Вскоре он оклемается.

– Предлагаешь перерезать ему горло? – Зина нахмурилась.

– Зачем резать? Можно просто шею сломать.

– Тебе нравится людей убивать? Пока не убьешь десяток, спать, наверное, не можешь?

Ее понесло. На самом деле девушка чувствовала свою вину – из-за того, что растерялась. Да чего там – струсила. И едва не погубила и Тима, и себя. Но Зина не привыкла признавать свои ошибки, стараясь побыстрей забыть о них. А каждая женщина знает, что лучший способ забыть о своих ошибках – придраться к кому-нибудь. Отрицание и вытеснение называется, если кто подзабыл Фрейда.

– При чем тут сон? – Тим помрачнел. – Этот Шмутко – сволочь. И только что хотел меня убить.

– Но не убил же? Ты что – суд присяжных?

– А это тут при чем?

– При том, что существуют принципы правосудия. Короче, пусть с ним полиция разбирается. А самосуд устраивать не надо. Я, между прочим, если что, в твоих подельниках окажусь. Думаешь, мне хочется срок из-за тебя мотать?

– Ладно, – сказал Тим. – Я об этом как-то не подумал. Если срок, то ладно. Пусть решает суд.

Убитый торовец то ли обманул Павла, то ли он сам что-то второпях перепутал, но кабинета Дитца на четвертом этаже не оказалось. Увы, Данилин понял ошибку лишь тогда, когда обежал по периметру почти весь этаж.

Народу ему встретилось очень мало – за время вынужденной пробежки попались на пути всего несколько женщин в сугубо гражданской одежде. Завидев широкоплечую фигуру Данилина с ручным пулеметом в руках, они в ужасе прижимались к стене и начинали визжать, закрыв лицо ладонями. Информаторы из них были никакие – пока в чувство приведешь, надо пол-литра валерьянки споить, а потом еще сопельки полчаса вытирать. Чего тут поделаешь – дамы!

Поэтому барышень Павел не трогал, надеясь, что вскоре натолкнется на табличку с нужной надписью – благо, что на каждой двери висело сразу по две таблички с надписями на русском и английских языках. А Павел шпрехал на обоих. И даже немного понимал по-немецки. Однако его знание иностранных языков так и не пригодилось.

Преодолев большую часть кругового коридора, он заподозрил неладное. И стал заскакивать в кабинеты, в надежде отыскать вменяемого «языка». Но везде было пусто – видимо, после объявления тревоги все обитатели этажа в панике разбежались, кроме самых нерасторопных. И лишь в одном кабинете ему наконец-то повезло.

Там он обнаружил парня в очках, стоявшего возле шредера. [3] Шредер – аппарат для размельчения бумаги. Рядом прямо на полу горел костерок из бумаги. Возможно, в нем находились особо секретные документы, либо клерк просто не успевал уничтожать их в шредере. Увидев Данилина, он приоткрыл рот и машинально вскинул руки – мол, сдаюсь.

– Стоять и не дергаться! – прикрикнул Павел. На всякий случай, ибо «офисный крысеныш» и без того был напуган до полусмерти. – Ты кто такой?

– Я… здесь работаю. Сергеем зовут.

– Кто тебе приказал уничтожать документы?

– Краузе.

– Это кто еще такой?

– Зам. генерального директора. Притащил папки и приказал всё ликвидировать, а лучше – сжечь дотла.

– Можешь опустить руки, – сжалился Данилин. – Начальник, значит, тебя припряг, а сам смотался. Ты хоть знаешь, что на заводе происходит?

– Знаю. Авария произошла. А еще на нас какие-то рейдеры напали, хотят завод отжать.

– Это тебе Краузе сказал?

– Ага. Но он пообещал, что скоро полиция подъедет. Надо просто бумаги уничтожить.

– Понятно. А где тут кабинет Дитца?

– Дитца? – с недоумением повторил клерк. – Начальника службы безопасности, что ли?

– Его са́мого.

– Так он на третьем этаже сидит.

– Ты ничего не путаешь? – Павел с подозрением прищурился.

– Чего мне путать? У безопасников там несколько помещений. Отдельный блок за дверью – в торце здания.

– Понятно, – сказал Павел. Хотел было выматериться, да что толку? – Ты это, Серый, мотай отсюда, наплюй на эти бумажки.

– Это как – наплюй? Мне приказали.

– Вот и наплюй. Твоего Краузе скоро арестуют. Или вовсе убьют. Не парься из-за него. Кстати, что за авария на заводе случилась?

– Я точно не знаю. Но Краузе сказал, что ничего особо опасного, просто часть продукции загорелась.

– А чего у вас тогда все в противогазах бегают?

– Не знаю. Может, учебная тревога?

Клерк демонстрировал чудеса инфантилизма и наивности. «Поколение Питера Пэна и виртуальных миров, – подумал Данилин. – Клиника, короче. А ведь вроде бы взрослый парень. Интересно, он хоть в курсе, с какого боку к девчонке подойти?»

– Ладно, я тебя предупредил, – произнес вслух. – Драпай отсюда, пока не поздно. А то в козленка превратишься…

На третьем этаже царила совсем иная атмосфера. Данилин ее почувствовал сразу, еще не успев попасть туда. Только вывернул на межлестничную площадку между четвертым и третьим этажами, как из коридора на площадку третьего этажа выбежал торовец с автоматической винтовкой. Тима он не заметил, потому что смотрел вниз.