Федор Вахненко - Последний рубеж

Потом что-то резко пихнуло Колесника в грудь, и его голова чуть подалась вперед. Щеку офицера обожгло от удара о жесткую древесную кору, а до его ушей донесся тихий хруст ломаемой ветки. Миг – и рубежник оказался на земле, чувствуя, как все его тело опутывала резкая, чудовищная боль, будто чьи-то кривые когти терзали каждую клетку его измученного организма. С трудом приподняв тяжелую, словно выплавленную из железа, голову, он увидел сломанную, окровавленную ветку, торчащую из разорванной разгрузки.

«Адская центрифуга», – понял лейтенант.

– Сука ты… Зона… – выплюнул Колесник перед тем, как его сознание утонуло в зыбучих песках кромешной темноты…

Эхо контрольного выстрела повисло над зелеными верхушками деревьев.

– Третий готов, – отрывисто сообщила рация сержанта ГБРЗА.

– Принято, – ответил тот, и автомат в его руках вздрогнул, послав пулю в лоб распластавшегося в траве сталкера, голова которого дернулась, а земля позади нее окрасилась кровью. Слева прозвучал точно такой же короткий, экономный выстрел – и слипшиеся волосы второго охотника за артефактами потемнели от плеснувшей на них багровой жижи. Третий выстрел достался грузной фигуре, неподвижно лежавшей у трухлявого пня.

Жирная, лоснящаяся кожа, покрытая сочащимися гноем царапинами и усеянная мерзкими наростами фурункулов. Раздутая, почти квадратная голова, мертвый взгляд белесых глаз и вываленный изо рта фиолетовый язык. Вот что гэбээровцы видели в мертвом капитане Гаврилюке. Не человека, а жуткого, противоречащего всем законам природы монстра. Псионика, подмявшего под себя практически всех людей в Зоне и намеревавшегося прорваться сквозь охранный периметр, чтобы сеять смерть среди ни в чем не повинных беззащитных граждан. Псионика, жестоко подавившего сопротивление тех немногих сталкеров, которые оказались устойчивы к его влиянию. Псионика, который должен был умереть во имя правого дела…

«И запомните еще одно, бойцы: те, с кем вы встретитесь, – уже не люди, – заиграли в голове сержанта сказанные на инструктаже слова. – Эта тварь настолько крепко влезла им в головы, что… В общем, просто выстегнуть псионика с дистанции недостаточно – его ручные солдатики все равно полезут на периметр. И потому ваша задача состоит в следующем: пристрелить эту долбаную тварь и разбить ее маленькую армию! Вы должны не только обезглавить этих гребаных кадавров – вы должны убить столько, сколько сможете! Задача ясна?»

После короткого брифинга гэбээровцам показали шлемы, которые якобы должны защитить их от влияния мутанта. На вид – обычные, штатные шлемы ГБРЗА, никакой электроники, никакого скрытого устройства для блокировки пресловутых пси-волн. Но почему-то бойцам не хотелось думать, что вместо защиты от поражающей воображение мощи псионика им подсовывали обычные противоосколочные каски. Почему-то они и впрямь верили, что оборудование защитит их от пагубной силы монстра. Как будто…

Как будто они и сами были подобны зомби: такие же глупые и абсолютно послушные.

«Не отвлекаться!» – короткий, четкий приказ разогнал роившиеся в голове сержанта мысли. Взгляд упал на некое устройство, закрепленное на руке чуть ниже обхватившего запястье компаса и чем-то похожее на модный современный телефон с матово-черным покрытием. Пара нехитрых движений – и экран прибора зажегся синим, а спустя несколько секунд командиру ГБРЗА отправился короткий, но содержательный рапорт об успешной ликвидации псионика.

«Продолжаем зачистку», – гласило последнее предложение доклада, и отряд гэбээровцев снова растворился в лесной глуши. Что-то подсказывало сержанту: там, среди питаемых аномальной энергией деревьев, еще могли оставаться избежавшие свинцовой кары зомби. Зомби, которые подлежат уничтожению.

Седому понадобилось не больше пяти минут, чтобы оставить черных и зеленых позади. Пусть они попытаются, говорил себе сталкер. Пусть они попробуют договориться с военными и выбраться из этого гиблого места. Пусть на собственной шкуре прочувствуют, что значит вернуться на Большую землю. Пусть шарахаются от каждой тени, от каждого пылевого вихря, пусть застывают в нерешительности, пытаясь понять, кто перед ними: обычный пьяница или зомби с выжженными мозгами? Пусть просыпаются в холодном поту и рыщут по скрипучей кровати в поисках оружия, которого у них нет, гадая, кто ломится в подъезд поздно ночью: потерявший ключи сосед или страшная тварь, выползшая из чрева Зоны? Пусть ловят на себе подозрительные взгляды прохожих, пусть их принимают за городских сумасшедших. Пусть мысль о возвращении назад снедает их, как когда-то снедала самого Седого…

«Вроде добазарились… Вроде Панас крышевал и кому надо на лапу дали. А нет, ни хрена. Уходили впятером, а вернулся только один». – В один момент в голове Кожевникова всплыли слова покойного Рвача, и бродяге тут же подумалось: а может, с остатками группировок выйдет так же? Может, военные тоже не станут с ними говорить? Просто перестреляют, как бешеных собак, и дело с концом. Что ж, туда и дорога этим черным и зеленым…

Глаза сталкера быстро пробежались по открывшемуся перед ним участку леса – и охотник за артефактами тут же замер, будто окаменевший тролль из старых норвежских легенд. Вон чуть левее стелилось по земле «сияние». Прямо по курсу разместилась пара «центрифуг». Чуть правее зияло обожженное, еще не успевшее зарасти травой, пятно «динамита», возле которого валялось нечто, отдаленно похожее на увитую жилистыми обрывками мяса кость.

Поле, мигом сообразил скиталец. Определенно, поле, манившее в свои сети блеклым светом артефактов, из глубин которого как будто доносился чей-то низкий голос, предлагавший пройти в это скопище и испытать себя на прочность. Проверить, хватит ли духу и остроты глаза, чтобы не только вырваться живым, но и прибрать к рукам пару-тройку ценных даров Зоны.

– Нет уж, – печально усмехнулся Седой. – Знаешь, мне уже нахрен не нужны твои артефакты. Потому что, так или иначе, это уже конец. Гребаный конец моей гребаной жизни…

Стоило пси-волнам «скальпеля» схлынуть с разума Кожевникова, как мозг сталкера мигом захватила внезапно пришедшая, будто рухнувший с неба метеорит, горькая мысль.

«Бежать некуда», – гласила она. Даже если бы бродяга забрал у обомлевшего, дезориентированного Карача рюкзак, а с поля боя унес бы столько, сколько смог забрать, шансов у него все равно не было. Заводище, Армерия, ЦАЯ – все старые лагеря превратились в безлюдные, опустошенные руины. Все, что Седой смог бы там найти – это мелкие объедки, оставленные прошлыми посетителями складов. Таким образом, уйдя подальше от прочесываемых гэбээровцами окраин, он отрежет себя от единственного источника припасов – павших в бою за Чернобыль людей. И даже если торговцы вернутся обратно, даже если все начнет налаживаться, пройдет не один месяц, прежде чем дельцы рискнут обосноваться поближе к центру аномальной территории. В результате рюкзак Седого рано или поздно опустеет, будто моральный кодекс опытного сталкера, и перед Кожевниковым встанет выбор: наложить на себя руки или умереть жуткой, тянущейся не один день смерть от радиоактивной воды. А если он предпочтет осесть где-нибудь на окраинах…