Шимун Врочек - Метро 2035: Питер [cпециальное издание] [litres]

– Я пойду с вами. – сказал Мандела, до того угрюмо молчавший. Иван покачал головой. В этот раз он не собирался брать добровольцев. Поигрались и будет.

– Глупости не говори. Хватит мне на совести и Звездочета.

– Я иду с вами. – Мандела смотрел упрямо, белым, раскаленным, как вольфрамовая дуга, взглядом. – И точка.

Когда негр ушел, Убер сказал:

– А парень-то кремень. Хоть и черный.

Ему предстояло идти на поверхность с необкатанной, необстрелянной командой, имеющей о дигге весьма смутное представление. Иван посмотрел на сияющее лицо Кузнецова. Мда.

«Зато энтузиазма у нас хоть отбавляй».

– Запомните главное. – Иван оглядел компанию, передернул затвор автомата, поставил на предохранитель. – Не останавливаться. Ни в коем случае. Всем понятно? Ведем огонь короткими очередями и продолжаем движение. Если остановимся, нас загонят в угол и съедят. Понятно? Убер?

Тот кивнул. А что тут не понять? – словно говорила его резиновая физиономия. Даже в противогазе он умудрялся выглядеть арийцем. Уберфюрер поднял и положил пулемет себе на колени. У Седого – автоматический дробовик «Сайга». У Манделы двуствольное ружье. У Миши АК-103 с пластиковым прикладом. В общем, почти все дальности мы накрываем при необходимости.

– Мандела? – спросил Иван. – Не останавливаться. Ты понял?

– Понятно, командир.

– Миша?

– Д-да. Понял.

– Красин? – Моряк кивнул. Поверх химзащиты у него была надета морская шинель. Блин, у всех свои причуды, подумал Иван.

– Седой?

Иван кивнул каждому по отдельности и сказал:

– Присядем на дорожку.

Присели. Иван оглядел свою команду. Веселая компания. Сейчас наденем противогазы и станем близнецами. Что объединяет людей мира после Катастрофы? – подумал Иван. – Противогаз и химза? Это уж точно.

Из всех участников экспедиции на поверхности раньше бывали только он сам, Иван, да скины. Что-что, а скучать не придется.

– Ну все, с богом. Надеть противогазы.

Как под водой оказался. Гул в ушах. Вдох, выдох. Вдох, выдох.

– Ни пуха, ни пера, – сказал Водяник. Голос профессора доносился словно из соседнего помещения.

– К черту! – Иван встал. – Ну, – он набрал воздуху в грудь. – Бато-ончики!

Петербург, боль моя.

Полуразрушенный Исаакий. По монолитным гранитным колоннам, что устояли даже под ударной волной, поднимаются серо-голубые лианы. Возможно, ядовитые. И уж точно радиоактивные. Иван надвинул на глаза тепловизор – ты смотри, действительно светятся. Лианы вокруг гранитных столбов выглядели через тепловизор голубыми с легким зеленым отсветом. И давали едва заметный туманный след, когда Иван резко поворачивал голову…

И туда мы тоже не пойдем.

Здорово было бы однажды забраться внутрь Исаакиевского собора – Иван много слышал от стариков, как внутри офигенно, но вот все не доводилось.

– Ван!

Он развернулся, забыв поднять окуляры тепловизора. Бля! Отшатнулся. В первый момент Ивану показалось, что перед ним – ядерная вспышка.

В поле зрения оказался человек-Армагеддон, пылающий в желто-красно-зеленом спектре. Иван поднял руку и сдвинул окуляры тепловизора на лоб. На какую-то ненормальную яркость эти приборы выставлены. Глаза горят, точно обожженные.

Вместо человека-Армагеддона перед ним был Убер.

– Ван, слышишь?

– Что?

– За нами вроде идет кто-то. Чуешь?

Им повезло с погодой и временем года. Сейчас в Питере стояли знаменитые белые ночи, если календарь Профа не врал, конечно. Впрочем, календарь Звездочета расходился с ним всего на пару дней…

«Время гулять до утра и фотографироваться у мостов», как сказал профессор.

«Угу. Только не до утра». Глаза, привычные к искусственному свету метро, наверху не выдержат и нескольких минут. А вот серые сумерки вроде тех, что сейчас – самое то для диггеров.

И светло, и глаза не режет.

Тепловизор отличная вещь – отмечает разницу в температуре в десятую долю градуса. Через него практически любой человек, любая тварь, как бы она не пряталась, видна как на ладони. Главное, чтобы она была хоть чуть-чуть теплокровной.

Тепловизору не помеха туман, отсутствие света, дым. С ним можно идти по туннелям метро безо всяких фонарей, чего даже прибор ночного видения не позволяет – тому нужно хотя бы слабое освещение. В общем, идеальная вещица для диггера. И еще удобнее тепловизор на поверхности, в городе. Даже глаза, привычные к слабому свету, не могут различить тварь с расстояния в километр. А тепловизор – легко.

Кстати, насчет километра.

Иван повернул голову, всмотрелся. Так и есть.

– Что там? – спросил Убер.

– Собаки Павлова, – сказал Иван. – Запалят нас – и конец. Замерли и стоим как можно тише, и чтобы ничего не звякнуло. А то сожрут с потрохами. Тихо, я сказал! Предохранителями не щелкать, яйцами не звенеть, – вспомнил он обычное наставление Косолапого. – Они в основном на звуки реагируют. Ти-ши-на.

Ожидание длилось бесконечно.

Огромная стая собак светящейся зелено-красно-желтой массой перетекала по Дворцовому мосту, разбивалась на тонкие цветные струйки, затапливала набережную.

Подводная лодка с номером на рубке С-189. Некогда серая, а теперь потемневшая, с пятнами ржавчины. Много лет назад ее подняли со дна Гавани для старых кораблей, починили, залатали, отремонтировали и перегнали к набережной Лейтенанта Шмидта.

Сделали из нее музей.

– Ну и зачем нам лодка-музей? – спросил тогда Иван у Красина, в первую их встречу.

– А вот зачем… Там внутри все законсервировано. И вполне возможно, все рабочее. Корабельный дизель. Приборы. Да много чего. Возможно, это единственный корабль в Питере, который может двигаться своим ходом.

…Своим ходом, значит. Иван покачал головой. Вот сегодня и проверим.

Он снова надвинул на глаза тепловизор. Идти в нем не очень удобно, а вот находить цель и стрелять – одно удовольствие.

Собаки теперь спускались по Дворцовой набережной вдоль Эрмитажа. Сколько же их? В окулярах тепловизора они сливались в яркую медузу, в единое существо, выбрасывающее в стороны тонкие щупальца.

Последние капли этой биомассы перетекли вниз, вот они уже у Троицкого моста…

– Теперь побежали. – Иван поднял тепловизор на лоб. – Быстрее!

Они рванули. Стук сапог и ботинок по мостовой, плеск воды. Мокрое эхо, отлетающее от пустых домов. Теперь диггеры бежали по Английской набережной. Если не сворачивать на мост, а двигаться прямо, то скоро они пробегут мимо мертвых судов: черный рыболовецкий сейнер, затонувший, весь из тупых углов; какое-то экспериментальное судно, больше похожее на военный катер – Иван в прошлый раз подходил и видел надписи; желто-синий, весь такой игрушечный корабль с ржавыми ветками кранов… Иван забыл, как он назывался… Какой-то «Тони» или «Том»? Не важно. Впрочем, сегодня нам не туда.