Шимун Врочек - Метро 2035: Питер [cпециальное издание] [litres]

Иван аккуратно поставил кружку на стол. Значит, Энигма не выдумал тот разговор? Какая приятная новость.

– Значит, он не всегда был слепым?

– Думаю, нет. Впрочем, вы и сами это знаете, верно?

Иван кивнул.

– Он раньше был диггером.

– Кем?

– Ну, кем-то вроде нас. – Иван обвел рукой сидящих у телевизора. Голубоватый свет экрана истончал силуэты сидящих Кузнецова, Седого, Манделы, Убера. – Разведчики, короче. Только он старше и круче… наверное.

Старик кивнул. Морщины собрались на лбу, разгладились.

– Ага, понимаю. Но, видимо, даже на опытных разведчиков случается проруха. Он рассказывал, что исследовал какой-то секретный объект… или лабораторию? Там с ним и случилась эта… неприятность.

Иван хмыкнул.

– Да уж… обтекаемо сказано.

Один из силуэтов, облитый голубым свечением, встал и направился к столу, за которым сидели Иван со стариком.

Вблизи силуэт оказался Манделой, в руке у него была чашка с блюдцем.

– Еще чаю, пожалуйста, – произнес негр церемонно. – Если не затруднит.

– С удовольствием, сэр. – Старик улыбнулся. Поднял чайник, наклонил над чашкой. Взвился вкусный – Иван на секунду даже задержал дыхание – пар, пахнущий чем-то настоящим. Именно, подумал диггер. Куда уж нашим метровским чаям до него.

– Премного вам благодарен, добрый сэр, – отозвался Мандела, чуть поклонился, стоя с чашкой в руке. Повернулся, чтобы идти к телевизору…

– Что такое микроволновая пушка? – спросил Иван у Федора. Спина Манделы замерла. Напряглась. Иван заметил это краем глаза.

– Вы знаете, что такое микроволновка? – спросил старик. – Такая печка для разогревания еды?

– Нет.

– Обычно они вот такого размера. – Старик показал ладонями. – В них готовят еду… на скажем, волнах, которые заставляют молекулы воды колебаться с такой скоростью, что вода закипает.

Иван попытался представить и помотал головой.

– И как это повлияло на Энигму?

– Он пытался открыть дверь, там была автоматическая защита – и она сработала. К счастью, Энигма вовремя понял, что что-то не так. Но словил напоследок микроволновый импульс. Краешком задело, но все равно…

– То есть?

Федор посмотрел на диггера.

– Грубо говоря, его глаза сварились.

Иван помолчал. Вот как. «А мозги у него, случайно, не сварились?» Этим бы легко объяснились странности в поведении слепого.

– И где стояла эта… хмм… эта пушка?

Федор пожал плечами.

– Где-то около станции «Невский проспект». Или «Гостиный двор»? В общем, где-то там. Какой-то секретный объект, я точно не знаю.

Иван вспомнил последний их с Шакилом «залаз». Как раз в районе «Гостинки-Невского». Ствол на потолке, который целился в камни… и ничего не происходило. Автоматический пулемет?

Может, и не пулемет.

Может быть, Иван всего на полшага не дошел до того, чтобы свариться заживо?

Мандела стоял рядом, словно забыл, зачем приходил.

– Что вы там смотрите? – спросил Иван. До него долетали только обрывки песен и экспрессивных театральных выкриков. «Я задержу их, ничего». «Защищайтесь, господа», «Каналья!» и прочее.

Мандела пожал плечами.

– «Три мушкетера» называется. Хороший фильм, только непонятный немного.

Старик негромко засмеялся.

– А мне «Два бойца» нравятся, – сказал Иван, посмотрел на Федора. – У вас случайно нету?

– Здесь есть кто-то еще, – сказал Седой. Иван облизнул губы – растрескались совсем, помолчал. Пожилому скинхеду верилось сразу.

– То есть?

– Не один он здесь живет, зуб даю.

– Может, женщину от нас свою прячет? – предположил Иван. – Я бы так и сделал, наверное. Видок-то у нас бандитский, прямо скажем.

Седой покачал головой. С сомнением.

– Не знаю. Может, и женщину. Может, нет. Но точно кого-то прячет.

– Вы один живете, точно? – Иван смотрел в упор. – Мы думаем, здесь есть кто-то еще. Почему он или она от нас скрывается?

Федор помедлил. Иван видел, как сжались его руки с тонкими пальцами. Морщинистая кожа с синими узловатыми венами. Интересные у него мозоли, кстати…

– Никого здесь нет, – сказал Федор наконец. – Извините, мне надо побыть одному… простите…

И вышел. Иван посмотрел ему вслед. Интересно, от чего бывают такие мозоли? Он поднял свои ладони и внимательно разглядел. Понятно, от чего.

От лопаты.

В следующий раз Иван выбрал время, чтобы задать вопрос про мозоли. Сначала старик долго молчал.

Потом предложил диггеру одеться на выход.

Интересно, подумал Иван. «Убьет меня и закопает где-то в лесу?»

За корпусом ЛАЭС простиралось ровное поле.

– Раньше это был газон, – пояснил Федор глухо.

– А теперь? – спросил Иван, хотя уже начал догадываться.

Кресты, сваренные из металлических трубок, торчали из земли. Их было несколько десятков. Некоторые – с надписями. Часть даже с оградками.

– Теперь это кладбище, – сказал Федор. Серый туман наползал на ЛАЭС. Гигантские трубы напоминали ноги огромного чудовища, застрявшего в мутной пелене.

Иван подошел к одной из оградок, наклонился, напряг зрение.

«Марина К. род. 1993» – прочитал он. На могилке лежали стебли бурого растения с острыми листьями и белесыми некрупными цветками. Иван слышал про традицию носить цветы на кладбище, но видел такое впервые. Кто она был старику? Иван покачал головой. Жена? «Это не мое дело».

– Возвращаемся, – сказал старик. Иван кивнул.

Перед уходом они остановились, чтобы еще раз попрощаться с умершими. «Минута молчания в память павших. Сейчас!» Иван склонил голову.

– Я нахожу их везде и хороню здесь, – сказал старик. – Чтобы было по-человечески. Понимаете, Иван?

– Да. Мне кажется, понимаю.

– Петербург – англицкий город, – сказал Федор.

– Ангельский?

Старик улыбнулся.

– Английский, то есть. Это старое выражение.

Он откинулся в кресле и начал читать – негромко, чуть отстраненно, с паузами в нужных местах:

– Прекрасен и сумрачен, как бабуин, что с английской гуляет трубкой, с английским зонтом, в клетчатом пледе шотландском и шарфе на шее большом.

Ко всем обращаясь по-русски, четко, до буквы звучит, ленинградских кровей он старинных, на любом языке говорит.

Странный для всех, равнодушен, ночью разводит мосты. Вантовый, ванты, калоши, булка, поребрик, носки.

Трубу он с собой не таскает. Дома забыл саксофон. Гордый.

Гордый. Звучит саксофон.

– А еще у этого бабуина должны быть пушкинские бакенбарды, – произнес голос Убера. Иван и не заметил, когда тот появился в библиотеке. Заново выбривший голову скинхэд стоял, опираясь на спинку кресла жилистыми руками – Иван видел на его плече татуировку «серп и молот», наполовину скрытую рукавом футболки. Отсветы живого пламени ложились на скуластое, с запавшими щеками лицо Уберфюрера. Красивое и мрачное, как закат постъядерного мира.