Юлия Гордон-Off - Докторица

- Дедушка Калинин! Как же я вам другую ручку дам? Её на кладбище похоронили с мамой и братиком, теперь у меня только левая осталась. - Калинин видимо не понял и от неожиданности спросил:

- Как это, похоронили?

-Ну, когда мне бомбой ручку оторвало, её и похоронили. Я теперь без ручки живу...

Хоть и без микрофона, но детский звонкий голос разносился по всему залу, а Верочка ещё и улыбнулась своей очаровательной улыбкой. От такого диссонанса зал замер и только фотографы полыхнули парой магниевых вспышек. Калинин потерял контроль над ситуацией и тут раздался тихий голос:

- А как тебя зовут? - И от стола встал и двинулся к Верочке до этого болтавший с кем-то Сталин.

- Я - Вера Луговых-Медведева.

- Так, папа твой вроде не Медведев, а просто Луговых?

- Это мы с сестрой решили ещё мамину фамилию на память взять, мы же последние из Луговых остались, а папа маму очень любил, он бы нас понял... А вы - дядя Сталин?

- Да, Верочка! А вот это тебе знак, что ты дочь Героя! - Ему успели подать знак, он надел цепочку на шею Верочке, взял её на руку и с ней повернулся к залу, который взорвался аплодисментами, а фотографы защёлкали своими аппаратами и засверкали вспышки. Потом он увёл Верочку к себе за стол президиума, и дальше пока шло награждение они тихонько о чём-то переговаривались за столом президиума.

В конце награждения выступил какой-то военный с новеньким орденом на груди, который долго говорил, почти выкрикивая лозунги, и размахивал в такт рукой. А я сидела и не знала, что мне делать дальше. Нет, я понимала, что Верочку никто не съест, но совершенно не понятно, где мне её теперь ждать, чтобы мы с ней не потерялись. В конце все встали и овациями проводили уходящих руководителей страны, нас пригласили в соседний зал, где был накрыты столы, а Верочка за руку со Сталиным ушла. Когда я рванула следом, то меня не пропустили, пришлось ждать. Среди незнакомых людей всегда чувствую себя очень неуютно, хотя многие, явно не были раньше знакомы, но уже о чём-то весело и шумно разговаривали. В углу приводили в чувство женщину в возрасте, которая, как и Верочка получала посмертную награду, наверно за сына или мужа, вон и знак на шее в сторону сбился, судя по блеску красной эмали, это или Красная Звезда или "Боевик". Этот знак уже стали называть "Знаком Памяти" или "Памятным знаком", я успела немного разглядеть его у соседки, которая получила его за погибшего мужа, красиво получилось, небольшой, чуть больше двух сантиметров, в круглом золотом венке словно выступающая из него награда, у женщины это был уменьшенный медальон "За отвагу", который на кольце качается под маленькой квадратной колодкой, которая крепится на цепочку по углам, то есть, знак не должен как обычный кулон переворачиваться. А у Верочки в венке должна быть Золотая Звезда. Я сегодня в гражданском платье и чувствую себя как-то очень неуютно и непривычно, не столько потому, что привыкла в комбинезоне бегать, сколько от слишком торчащего, как мне кажется, живота, на который все пялятся. Очень хочется пить, но на столах только бутылки с вином и водкой, разве, что яблоко взять погрызть...

Верочку привели примерно через час, её распирали впечатления и она ими торопилась поделиться. Я даже вспомнила это состояние, когда маленькая прибегала из школы и торопилась маме скорее рассказать, потому, что боялась забыть или новые впечатления выдавят из памяти нерассказанное вовремя, и оно пропадёт. Пока она захлёбываясь рассказывала, я разглядывала бумаги, которые выдали сестре. Роскошная грамота о присвоении звания Героя, орденская книжка в красном коленкоре, коробочка с медалью и похожее на орденскую книжку удостоверение о вручении памятного знака Вере Кондратьевне Луговых-Медведевой с номером знака и самого удостоверения. А через неделю Верочка стала знаменитостью всего СССР, в Правде на первой странице напечатали снимок с ней на руках Сталина. Сестрица оказалась очень фотогенична, что даже при отвратительном качестве газетной печати она получилась очень красиво и момент фотограф поймал очень тонко, когда она в три четверти повернулась к камере и на лице какое-то неописуемое выражение, я бы сказала лёгкой грусти и надежды в огромных распахнутых глазах, а Сталин смотрит на неё с какой-то тёплой улыбкой. Хорошая вышла фотография и Верочку даже стали узнавать на улице, что уж говорить о том, какой фурор это произвело в школе и очень помогло ей влиться в новый класс. В общем, у Верочки всё было неплохо и она стремительно становилась маленькой москвичкой...

Я это воспринимала немного отстранённо, потому, что меня в очень жёсткий оборот взяла учёба в институте. И если большинство предметов мне давались довольно легко, было ощущение, что я не учу, а вспоминаю. То латынь и анатомия оказались серьёзным ударом и нагрузкой. Дело в том, что Соседа учили не латинскому языку, а просто анатомической и фармакологической терминологии на латыни. Ну, как иначе назвать, если из того, что им давали были только два падежа именительный и родительный, для написания рецептур без ошибок, а пересчитать глаголы хватит пальцев руки. Нам же давали латинский язык фактически в полном объёме языка, можете представить себе разницу. И видимо для закрепления языковых знаний, на кафедре анатомии занятия вели фактически на латыни, то есть нужно было не только выучить где и что как называется, но и суметь весь ответ сформулировать на латыни. И если анатомические термины я знала, то вот отвечать полностью на латыни было ужасным ужасом. В общем, я зубрила слова и их склонения, мне очень хотелось посмотреть пристально в глаза тому умнику, который утверждал, что латынь - очень лёгкий для изучения и гармоничный язык. Может для полиглота это так, но пока к каждому занятию по анатомии меня трясло в ожидании фиаско, а от вызубренных накануне фраз и оборотов в голове царила какая-то удивительная звенящая языковая каша. Тем более, что на занятия я стала регулярно ходить только с третьей недели, пока бегала с бумажками и закрывала вопросы своего увольнения в запас. За это время моя группа уже отзанималась больше двух десятков часов по этим предметам и первые занятия я вообще с огромным трудом понимала, о чём идёт речь. Казалось, что за прошедшие два года мои мозги усохли и забыли процедуру обучения. Такое ощущение, что для обучения использовали методику шока больших объёмов информации, ведь группа уже успела пройти все кости конечностей и сейчас азартно изучала позвоночник и составляющие его позвонки. Непонимание развеяло объяснение Соседа, что это мне только так кажется, ведь скелет - это просто каркас и он довольно простой, а вот дальше придётся послойно изучать, чем он обтянут, грубо выражаясь, а это гораздо больше и сложнее, чем кости. Намного запутаннее взаиморасположение и взаимодействие мягких структур, которые в отличие от костей могут смещаться, вариабельны и пластичны по своей природе. Тем более, если я решила помочь Маше, значит, выбрала путь хирурга, а это значит, что мне придётся эти мягкие ткани рассекать и делать это правильно, чтобы не повредить ничего из жизненно важных структур...